Наталия Вулих - Овидий
Тот я, кто автором был шутливых любовных элегий.
Слушай, потомство, хочу я о себе рассказать.
Родина мне Сульмон, обильный водой ледяною.
Он от Рима лежит на девяностой версте,123
5 Здесь я родился, но знай и время рожденья, читатель.
Консула оба в тот год пали в неравном бою.124
Если важно узнать, потомок я древнего рода,
Не от Фортуны щедрот всадником сделался я.
Не был я первым ребенком, в семье вторым я родился.
10 Годом старше всего был мой единственный брат.
В день мы родились один, освещенный одною зарею,
В этот день нам пекли каждому по пирогу.125
Первым был этот день в пяти, посвященных Минерве,
Той щитоносной, чей день кровью всегда обагрен.126
15 Юными отдали нас учиться, отцовской заботой,
В Риме стали ходить к лучшим наставникам мы.
С раннего возраста брат увлечен красноречьем был пылко,
Был для форумских битв и для судебных рожден.
С детства меня увлекло служенье высоким искусствам,
20 Муза тайно влекла к ей посвященным трудам.
Часто отец говорил: «К чему занятья пустые,
Ведь состоянья скопить сам Меонид не сумел».127
Я подчинялся отцу и, весь Геликон забывая,
Стопы отбросив, писать прозой пытался, как все.
25 Но против воли моей слагалась речь моя в стопы,
Все, что пытался писать, в стих превращаюсь тотчас.
Годы шли между тем неслышно, шагом скользящим,
И вслед за братом и мне тогу пришлося надеть.128
Плечи окутала нам одежда с пурпурной каймою,129
30 Но занятья свои мы не стремились бросать.
Вот на двадцатом году мой старший брат умирает,
Осиротел я с тех пор, части лишившись души.
Стал я лицом должностным, куда молодежь допускалась.
Стал одним я из трех тюрьмы блюдущих мужей.
35 В курию путь был открыт, но полосу уже избрал я.
Пурпур тяжелый носить не было мне по плечу.
Не был я телом вынослив, к трудам не стремился тяжелым.
Честолюбивых надежд я не лелеял в душе.
Музы к досугам меня безопасным всегда увлекали,
40 К тем, которые сам предпочитал я всему.
Я почитал высоко в то время живших поэтов,
Верил, что в каждом из них бог всемогущий живет.
Макр, что старше меня, читал мне поэму о птицах,
И об укусах змеи, и о целебной траве.130
45 Часто элегии мне декламировал страстный Проперций,
Тесной дружбой со мной связан он был издавна.
Понтик, гекзаметром славный, и ямбами Басс знаменитый131
Были в союзе друзей самыми близкими мне.
Слух услаждал мне Гораций — неслыханный мастер размеров —
50 Легким касаясь перстом лиры авзонской своей.132
Только видеть пришлось Вергилия мне, а с Тибуллом,
Рано умершим, продлить дружбу судьба не дала.133
Галл начинателем был, а Тибулла продолжил Проперций,
Место четвертое мне время средь них отвело.
55 Как я молился на старших, так младшие чтили Назона,
Рано Муза моя стала известною всем.
Я впервые прочел публично стихи еще юным,
Бороду раз или два только успевши побрить.
Воспламеняла меня в стихах, звучавших повсюду,
60 Та, которую я ложно Коринной назвал.
Много писал я, но все, что мне неудачным казалось,
На исправленье бросал прямо в горящий огонь.
Да и тогда, когда выслан был, зная, что будет народу
Труд мой любезен, его в гневе на Музу я сжег.
65 Нежное сердце имел я, легко Купидон его ранил.
Всякая мелочь тотчас воспламеняла меня.
Но хоть и был я таким, и от всякой вспыхивал искры,
Все-таки сплетней меня в Риме никто не чернил.
Рано женили меня на женщине мало достойной,
70 И из-за этого брак наш кратковременным был.
Вслед за нею пришла другая, была безупречной,
Но и с нею союз быстро расстроился наш.
Третья верна мне и ныне, хотя тяжел ее жребий
И называют ее ссыльного мужа женой.
75 Дочь моя рано меня двух внуков сделала дедом,
Хоть родилися они и от различных мужей.
Вот и отец, к девяти пятилетиям столько ж прибавив,
Кончил сбой жизненный путь, силы свои истощив.
Так же я плакал над ним, как он надо мною бы плакал,
80 Вскоре затем пережить матери гибель пришлось.
О, как счастливы оба они, удалившись в то время,
Пока в ссылку еще не был отправлен их сын.
Счастлив и я, что им горя при жизни еще не доставил
И о несчастье моем не горевали они.
85 Если от тех, кто погиб, не имя одно остается
И погребальный костер легким не страшен теням,
То, если только молва дойдет до вас, милые тени,
И на стигийском суде будут меня обвинять,
Знайте, прошу вас, ведь вас обманывать мне не пристало,
90 Что лишь ошибка виной — ссылки моей роковой.
Манам почет я воздал, теперь я к вам возвращаюсь,
К тем, кто жаждет узнать правду о жизни моей.
Вот уже старость прогнала мои цветущие годы
И, как всегда, сединой волос окрасила мой.
95 Десять раз уж с тех пор, как я родился, оливой
Всадник Писейский свой лоб на состязанье венчал.134
В это-то время меня на левый берег Евксина,
В Томи Цезарь сослал, тяжко обиженный мной.
Всем была хорошо известна причина изгнанья,
100 И не должен я сам здесь показанья давать.
Что мне сказать об измене друзей, о слугах неверных.
Многое я перенес горше, чем ссылка сама.
Дух мой все ж поборол несчастья, себя показал я
Непобедимым, нашел силы в душе я своей,
105 И позабыв свою жизнь, проведенную в неге досуга,
Меч жестокий схватил, чуждый привычкам моим.
Столько я бед перенес на земле и на море коварном,
Сколько и видимых нам есть, и невидимых звезд.135
После многих скитаний, гонимый бурями в море,
110 Прибыл я в землю, где гет вместе с сарматом царит.
Здесь я, хотя вкруг меня и звенит повсюду оружье,
Песней печальной стремлюсь участь мою облегчить.
Пусть здесь и нет никого, кому мог прочесть, что пишу я,
Все-таки день скоротать, время могу обмануть.
115 И за то, что живу, что противлюсь горьким страданьям
И не стала еще мне отвратительна жизнь,
Муза, тебе благодарен! Ведь ты даешь мне усладу.
Ты — покой от забот, ты — исцеленье от мук.
Вождь и спутник ты мне, уводишь меня ты от Истра,
120 На Геликоне даешь место почетное мне.
