Илья Голенищев-Кутузов - Данте
В семнадцатой песне Каччагвида предсказывает Данте изгнание. Как в древности ни в чем не повинный Ипполит должен был оставить Афины из-за ложных обвинений своей мачехи Федры, так Данте покинет Флоренцию, простившись со всем, что дорого его сердцу. Каччагвида обещает Данте покровительство Ееронских сеньоров делла Скала и хвалит щедрость и величие Кан Гранде. Выслушав это страшное предсказание, Данте обращается к своему прадеду и говорит: «Я вижу, мой отец, как на меня несется время, чтоб я в прах свалился». Он должен вооружиться уже сейчас против ударов судьбы и внутренне решить, следует ли ему утаить часть истины или рассказать обо всем, что он видел во время своих странствий, хотя бы это пришлось не по душе сильным мира сего. Если он откроет правду, то, потеряв Флоренцию, не сможет найти себе пристанища и в других местах. В то же время он понимает, что если не скажет всего, если умолчит, то слава его померкнет в грядущих веках. Каччагвида, праведный рыцарь без страха и упрека, ответствует, что Данте должен все объявить сполна: «И пусть скребется, если кто лишавый!» Слова Данте должны прозвучать, чтобы помочь исправиться людям. И Каччагвида обещает своему потомку:
Твой крик пройдет, как ветер по высотам,
Клоня сильней большие дерева;
И это будет для тебя почетом.
В пределах «дневной планеты» — на Юпитере — Данте видит, как праведные души, меняя свое положение, составляют пылающие надписи. Он читает: «Любите справедливость судящие землю» — истина, возвещенная правителям еще Соломоном. Новая диспозиция праведников — они сначала образуют голову орла, а затем и весь силуэт священной птицы — символа Юпитера и Римской империи. Золотая пылающая птица сияет среди мириад звезд на серебристом фоне планеты. И поэт слышит речь, раздавшуюся из клюва орла:
Я видел и внимал, как говорил
Орлиный клюв, и «я» и «мой» звучало,
Где смысл реченья «мы» и «наш» сулил.
Как не узнать идеи «Монархии»! В будущем всемирном государстве, мечты о котором не оставляют поэта и в заоблачных высях, не будет собственности, не будет границ и «мое» станет «твоим», и все — «нашим»!
На небе звезд Данте видит необычайные явления, триумф праведников, возникающий как световые волны. Над Данте пылает созвездье Близнецов, под знаком которых он родился в мае 1265 года. К ним обращается поэт, потерявший свою родину:
О пламенные звезды, о родник
Высоких сил, который возлелеял
Мой гений, будь он мал или велик!
Всходил меж вас, меж вас к закату реял
Отец всего, в чем смертна жизнь, когда
Тосканский воздух на меня повеял;
И мне чудесно взятому туда,
Где ходит свод небесный, вас кружащий,
Быть в вашем царстве выпала чреда.
К вам устремляю ныне вздох молящий,
Дабы мой дух окреп во много крат
И трудный шаг свершил, его манящий.
Перед тем как Данте духовно оторвется от земли, Беатриче повелевает:
Вниз посмотри, — какой обширный мир
Я под твои уже повергла ноги.
И Данте видит, что малый и жалкий земной шар лежит где-то в бесконечности, окруженный бесчисленными звездными мирами.
Слышится песнопение — кристальное небо полнится гармонией сфер.
Тогда я дал моим глазам вернуться
Сквозь семь небес — и видел этот шар
Столь жалким, что не мог не усмехнуться.
И вновь вспоминается цицероновский «Сон Сципиона»: «Я смотрел с него (с Млечного Пути) на вселенную, и она представлялась мне великолепной и удивительной. Я видел те светила, которые мы никогда не видим с земли и о величине которых мы никогда не подозревали. Наименьшее из них, самое дальнее от неба и ближайшее к земле, светило заимствованным светом, а звезды далеко превосходили величину земли: и сама земля казалась мне такой маленькой, что я с сожалением посмотрел на нашу Империю, занимавшую на ней как бы одну точку».
Неоплатонические источники космических представлений Данте становятся очевидными.
Блаженный покой Рая часто нарушается инвективами против дурных пастырей римской церкви, которые ведут людей не к спасению, а к гибели. Петр Дамияни, бывший аббат монастыря Санто Кроче ин Фонто Авелано, ополчается на «святителей» времен Данте, которых ведут под локти одни служки, а другие несут хвосты от их мантий. Когда же эти пастыри появляются верхом,
И конь и всадник мантией объяты,—
Под той же шкурой целых два скота.
Терпенье, боже, скоро ль час расплаты!
Роскошь царит во дворцах епископов, забывших те времена, когда апостолы Петр и Павел ходили босые, питаясь подаянием. Безрассудные священники рассказывают басни и небылицы в церквах, они стремятся вызвать смех прихожан плоскими остротами и шутовскими ужимками:
Для славы каждый что-то норовит
Измыслить, чтобы выдумка блеснула
С амвона, а евангелье молчит…
Их паства стала слаба рассудком. Простодушные верят всякому вранью и платят деньги за отпущение грехов (индульгенции). Монахи-плуты ордена св. Антония откармливают свиней подаяниями прихожан и сами грязнее этих животных. И все эти сатирические выпады, в которых Данте не слишком отбирает слова, звучат в девятой чистейшей кристальной тверди!
Данте заставляет самого апостола Петра произнести на восьмом небе звезд страстную тираду против порочных пап. Пылая святым негодованием, Петр говорит, что не следует удивляться, что облик его принимает алый цвет Марса, — это оттого, что на его месте воцарился недостойный (папа Бонифаций VIII). Падению церкви радуется в преисподней Люцифер. Звучат обличающие слова апостола:
Тот, кто, как вор, воссел на мой престол,
На мой престол, на мой престол, который
Пуст перед сыном божиим, возвел
На кладбище моем сплошные горы
Кровавой грязи…
Следует особо отметить трижды повторяющееся эмоциональное «на мой престол». Не для того создана божья невеста — церковь, чтобы стяжать золото, не для того погибли праведники, чтобы их преемник пристрастно разделял крещеных на своих противников и приверженцев. Ключи св. Петра стали гербом на боевом знамени папы, который водит дружины против христиан и скрепляет образом Петра на печати лживые и продажные грамоты. Петр повелевает поэту:
