Поль Зюмтор - Вильгельм Завоеватель
В качестве символа этой доминирующей воли возводился начиная с 1078 года в самом крупном городе королевства, Лондоне, Тауэр — величественная башня, прозванная Белой, непосредственно примыкавшая к одному из углов городских стен. Ее архитектором был, вероятно, Гондульф, епископ Рочестерский, уроженец Лотарингии. Этот прямоугольный донжон высотой двадцать семь метров, возводившийся из камня, который доставлялся из Кана, имел толщину стен около четырех метров. Внутри этого сооружения, разделенного стеной на две неравные части, помещалась небольшая капелла Святого Иоанна, завершенная в 1080 году и представлявшая собой пример раннего романского стиля: тяжелые круглые колонны, как бы наскоро вырубленные капители и три нефа с апсидой.
Облик, который приобрело Английское королевство к 1080—1085 годам, надо полагать, сильно отличался оттого, что застал победитель в битве при Гастингсе 14 октября 1066 года. Говорить о «перевороте» в каком бы то ни было смысле этого слова нет оснований: в течение примерно двадцати лет произошла последовательная трансформация, не без шероховатостей, но и без задержек или откатов назад. Вильгельм с самого начала старался по мере возможности уважать англосаксонские обычаи, однако мало-помалу упорное сопротивление и мятежи местного населения вынудили Завоевателя заменить на руководящих постах представителей побежденного народа нормандцами. Англосаксонское общество оказалось настолько невосприимчивым к феодальной ментальности и нормандским методам руководства, что приходилось то и дело прибегать к насилию, и это придавало происходящему вид колонизации в самом худшем смысле этого слова. Вильгельм Мальмсберийский сообщает, что Вильгельм Завоеватель распорядился продать в рабство в Ирландию англосаксов, взятых в плен при Гастингсе. В первые годы нормандского господства в Англии применялся персональный принцип правосудия: нормандцев судили по нормандскому обычному праву, англосаксов же — по англосаксонскому. Однако вскоре возобладал территориальный принцип, и к покоренному населению стала применяться континентальная практика ордалий и судебных поединков, к которой оно испытывало сильное отвращение. Конфликты, порой сопровождавшиеся насилием, с которыми было сопряжено использование этих методов, продолжались вплоть до XII века. Беспорядки, вызванные завоеванием, влекли за собой применение притеснительных и репрессивных мер. Все обитатели населенной местности, в пределах которой был убит «француз», несли коллективную ответственность. Крестьян прибрежных регионов заставляли бриться и одеваться по-нормандски для того, чтобы... ввести в заблуждение датских пиратов, искавших союзников среди англосаксов.
Презираемые, обираемые, притесняемые побежденные в массе своей ненавидели победителей. Свою землю, отобранную завоевателями, англосаксы получали обратно на условиях аренды. Отсюда проистекали бесконечные сетования англосаксонских хронистов и сострадание, которое внушали им бедствия окружавшего их народа. Вместе с тем англосаксонское обычное право не было полностью упразднено, оно лишь переводилось на латинский язык. Соответственно, нормандские обычаи не внедрялись в Англии во всей своей совокупности. Происходило взаимопроникновение англосаксонского и нормандского права, о чем свидетельствуют «Законы Вильгельма», сборник законодательных текстов, составленный на англосаксонском языке в правление Вильгельма Рыжего.
Личной собственностью короля стали все земли, некогда принадлежавшие Эдуарду Исповеднику и семейству Годвина, — в общей сложности 1422 манора. Кроме того, согласно обычаю, признававшему собственностью государя «лесные» (то есть заброшенные) земли, Вильгельм завладел территориями, пришедшими в запустение в ходе военных действий: они стали считаться королевскими «лесами», его охотничьими угодьями. Однако огромных пространств, выведенных из сельскохозяйственного оборота, недоставало, чтобы удовлетворить охотничью страсть Завоевателя. В Хэмпшире он приказал освободить от жителей территорию более чем в тысячу квадратных километров, для чего были снесены шестьдесят деревень вместе с церквями. Принимались совершенно драконовские меры, напоминавшие законы Кнута, имевшие своей целью увеличение количества дичи: предписывалось отрезать пальцы, а иногда и подошвы, с лап собак, принадлежавших жителям регионов, прилегавших к королевским охотничьим угодьям; браконьеры подвергались жестоким наказаниям — кастрации, отрубанию рук или ног. Территория, освобожденная от всего «лишнего», получила название Нью-Форест, Новый Лес. Именно там настигла, как полагали англосаксы, кара небесная Ричарда, сына короля; там же суждено будет погибнуть, по всей видимости от руки убийцы, и первому преемнику Вильгельма Завоевателя на английском престоле.
Королевский домен приносил около 11 тысяч ливров годовой ренты, то есть более седьмой части того, что давали все возделывавшиеся земли королевства. Таким образом, Вильгельм имел примерно в два раза больше средств, чем Эдуард Исповедник. Правда, в XI веке не делали различий между доходами короля и доходами государства. К тому, что приносила обработка земли, добавлялись поступления из трех фискальных источников. Так, распространив на Англию различные налоги, взимавшиеся согласно нормандскому обычному праву, король не отменил и англосаксонский налог — так называемые «датские деньги». Его взимание не имело определенной периодичности, однако за двадцать лет своего правления он обременял им своих новых подданных не менее четырех раз. Наконец, Вильгельм облагал податями, более или менее произвольно, по различным случаям, евреев, города и церкви. Обязанность по взиманию всех этих налогов возлагалась на шерифов, подобно тому, как в Нормандии — на виконтов. Ордерик Виталий пишет, что общая сумма поступлений в королевскую казну достигала тысячи ливров в день — цифра, бесспорно, сильно завышенная, однако не вызывает сомнений и то, что норма налогообложения, установленная Вильгельмом Завоевателем для Англии, была очень высокой.
«Двор», члены которого окружали короля, не представлял собой, так же как и в Нормандии, определенную группу людей. Вильгельм любил праздники и долгие застолья, которым он теперь предавался все чаще и которым, несомненно, был обязан своей все большей тучностью. И члены двора, и его сотрапезники после 1066 года в основном были те же: представители его семейства, время от времени навещавшие его бароны, имена которых сохранились в подписях на официальных королевских документах, и шерифы, посещавшие его по служебным делам. К этим мирянам, среди которых образованные люди были редки, присоединялись, наряду с Ланфранком, фактически исполнявшим обязанности первого министра, клирики, которых приглашали ради их учености, главным образом для исполнения канцелярской службы. Только служители Церкви знали, как вести обсуждение, организовать комиссию, составить протокол или отчет, письменно сформулировать более или менее трудное решение, провести выборы. В состав этих привлеченных сотрудников входили сенешаль, коннетабль и в качестве англосаксонского наследия канцлер, обязанности которого с 1072 по 1077 год исполнял Осмонд, будущий епископ Солсберийский. Круг вопросов, находившихся в ведении двора, был весьма широк: он включал в себя все, что вменяется в обязанность законодательной, судебной и исполнительной властям. В особенно трудных случаях, в частности, касающихся судебных вопросов, двор делегировал свои полномочия одному из представителей высшей знати, поручая ему решение этого вопроса. Так выделилась особая группа людей, немногочисленная, но разношерстная и непостоянная по своему составу, которые назывались юстициариями.
