Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини
А Бенвенуто писал: «Собака черная, как ежевика», или герцогиня «подняла неописуемый крик изумления», или «я был хорошо защищен кольчугой и наручами и со своей шпажкой сбоку и кинжалом быстро пустил себе дорогу под ноги», или «феррарцы народ жаднейший, и любо им чужое добро, каким бы способом им ни удалось его получить», или «долг человеческих тварей помогать друг другу», или «отдавшись в добычу гневу», или «я вынужден был взяться за свой кошелек, желая, чтобы моя работа шла немного больше, чем шагом» и т. д.
Франческо Фламини пишет: «Немногие собрания новелл содержат в себе такое изобилие своеобразных вымышленных типов, портретов и силуэтов, созданных в подражание действительности, сколько автобиография Челлини подобрала — я почти готов сказать: подглядела — в реальной жизни. В ней все изображено с такой четкостью линий и контуров, как если бы автор пользовался своим родным искусством, рисунком».
А вот Дживелегов: «И этот язык делает чудеса, когда Бенвенуто ломает его всячески, чтобы передать то, что красочной, пластичной чередой теснится в его памяти и просится на бумагу. Видения прошлого передаются так, как они когда-то запечатлелись в том удивительном фильтрующем аппарате, каким был глаз Бенвенуто. То был глаз ювелира, привыкший запоминать мельчайшие и сложнейшие рисунки — какие его интересуют, не иные. А интересует его, главным образом, если не исключительно, то, что касается его самого. Остального он просто не видит, как не видел Альп, Венеции, Неаполитанского залива. К счастью для потомства, вещей, интересующих Бенвенуто, в жизни XVI века оказалось довольно много».
Мой пересказ книги Бенвенуто сродни желанию напеть вчерашний концерт Карузо. Но призываю: прочтите текст Бенвенуто в переводе Лозинского. Для человека, понимающего, что инструмент писателя — слово, чтение это будет истинным удовольствием.
Дживелегов: «Как все люди с мелкой душой, Вазари был необыкновенно тщеславен…. Он был целиком человеком герцога Козимо, его верным слугой, его поклонником, его панегиристом». Не в тщеславии дело. Бенвенуто тоже был необычайно тщеславен, но сам Вазари характеризует его как «…художника во всех своих делах гордого, смелого, быстрого, крайне живого и неистового человека, даже слишком хорошо умевшего говорить правду в глаза сильным мира сего и с таким же успехом, с каким он умел в искусстве пользоваться своими руками и своим талантом…».
Микеланджело тоже «умел говорить правду в глаза сильным мира сего», но в отличие от Бенвенуто он категорически отказался служить тирану Козимо. А уж как Вазари старался приручить строптивого гения и сделать его полноценным сыном Флоренции! Не удалось! Но когда Великий умер, «Козимо и Вазари — с согласия покладистых родственников — воровским способом, под видом тюка с товаром», как говорит сам Вазари, увезли из Рима его тело и с величайшей помпой похоронили в Санта-Кроче.
Конечно, не Вазари и не герцог Козимо вывозили тело покойного, а внучатый племянник Леонардо Буонарроти, единственный родственник, в судьбе которого Микеланджело принимал большое участие. Вывоз был осуществлен тайно, потому что Рим уже готовился к торжественным похоронам. Во Флоренции все было готово, от имени герцога была создана комиссия из двух лучших скульпторов и двух художников: Вазари, Бронзино, Амманнато и Челлини. Художникам было поручено художественное оформление церемониала похорон. У Челлини был свой проект, но, видимо, до обсуждения его дело не дошло, всем распоряжался Вазари. Сохранилось письмо Бенвенуто секретарю Флорентийской академии, в котором он не преминул съехидничать по этому поводу: «Прошу не сообщать этого каприза моей фантазии никому из художников и менее, чем кому-либо, синьору Джорджо Вазари, нашему сотоварищу, у которого такой богатый и редкий ум, что я боюсь, как бы мои проекты не смутили его чудных мыслей, что было бы бесконечно жалко».
Похороны происходили пышно. Торжественную речь произнес Бенедетто Варки. Бенвенуто не присутствовал на похоронах своего обожаемого учителя, он был болен.
Драма на охоте
День шел за днем, а герцог словно забыл про Бенвенуто. Никаких новых заказов не было, реальный заработок давали только ювелирные работы, а мастер хотел заниматься скульптурой. И тут вдруг блеснула надежда. Королева французская — Екатерина Медичи — послала мессира Бачо дель Бене попросить у герцога Тосканского взаймы денег. Бачо дель Бене был старый знакомец Бенвенуто. «Опознав друг друга во Флоренции», они много общались, и Бачо дель Бене от имени королевы сделал Бенвенуто весьма лестное приглашение.
— Бенвенуто, у вас сейчас есть большие заказы во Флоренции?
Какие там заказы, он вообще сидит без работы!
— Тогда от имени королевы говорю, что вас ждут во Франции.
За те пятнадцать лет, как Бенвенуто оставил Париж, много воды утекло. Давно умер Франциск I, на трон французский взошел его сын Генрих II, но и он успел умереть — погиб на турнире в 1559 году, — и королева французская пожелала, чтобы Бенвенуто «окончил гробницу» ее мужа. Сейчас над усыпальницей работает скульптор Даниелло да Вольтерра (тот самый ханжа, который «заштопал» фреску Микеланджело «Страшный суд», прикрыв грешникам причинные места). Да Вольтерра начал делать бронзового коня, но работа идет медленно, а в гробнице намечено «превеликое множество украшений».
Можно представить чувства Бенвенуто! Ехать во Францию — он мечтал об этом все последние годы. Его там ждут собственный замок, большая работа и великие милости, обещанные посланником королевы. Он уже решил, что дело сделано.
— Мы вернемся туда вместе! — весело сказал дель Бене.
Как бы не так… Герцог ссудил королеву просимой суммой — 100 тысяч дукатов, но не отпустил Бенвенуто, не отпустил под обидным предлогом, сказав дель Бене:
«— Бенвенуто — тот искусник, которого знает мир, но теперь он не желает больше работать».
Вот те на! И ведь не поспоришь, тем более если берешь деньги в долг. Мессиру дель Бене оставалось только склонить голову в поклоне, а на следующий день герцог со смехом сказал, что просто пошутил. Разумеется, к предыдущему разговору возвращаться не стали. Бенвенуто был потрясен, он не мог понять, почему герцог так несправедлив к нему.
1562 год. Весь двор во главе с герцогом уехал в Пизу, только старший сын Франческо не поехал с семьей, он отбыл с визитом к королю испанскому Филиппу II. Герцогская семья поехала через сиенские болота, и по дороге два сына герцога заболели. «Схватил отраву этого дурного воздуха раньше остальных кардинал; и вот спустя несколько дней на него напала чумная лихорадка и вскорости его убила. Это был правый глаз герцога; он был красивый и добрый, и его было премного жаль» — так пишет Бенвенуто. За этим следует последняя фраза «Жизни…»: «Я дал пройти нескольким дням, пока не решил, что слезы высохли; затем поехал в Пизу».
