Ирина Ободовская - Роковая красавица Наталья Гончарова
Ко дню рождения Ланского Наталья Николаевна послала ему свой портрет, подробно описывая историю его написания. Сначала она хотела сделать мужу сюрприз и не говорила, какой именно подарок она ему готовит, потом обстоятельства вынудили ее сказать, что именно она ему посылает.
«Необходимость заставляет меня сказать, в чем состоит мой подарок. Это мой портрет, написанный Макаровым, который предложил мне его сделать без всякой просьбы с моей стороны и ни за что не хотел взять за него деньги: «Я так расположен к Петру Петровичу, что за щастие поставлю ему сделать удовольствие к именинам». Прими же этот дар от нас обоих» (4 июля 1849).
«…Сегодня или завтра ты получишь мой портрет. Отчасти я сдержала слово: так как я не могу сама приехать в Ригу, моя копия тебе меня заменит, и все же я тебе послала очень хорошенькую женщину – все, кто видел портрет, подтверждают сходство, это мне очень льстит и заставляет предполагать, что мои притязания иметь успех у тебя (клянусь тебе, я не стремлюсь ни к какому другому) не покажутся смешными – я любовалась собой; увы, чуточку тщеславия все же проскользнуло, и я тебе в этом смиренно признаюсь. Прости мне отступление по этому поводу, но оно необходимо.
Макаров, автор этого сюрприза, с нетерпением ждет сообщения о впечатлении, которое на тебя произведет портрет. Надо мне тебе рассказать, каким любезным образом он предложил свои услуги, чтобы вывести меня из затруднения с дагеротипом и фотографией, которые у меня были, потому что оба они были неудачными. Он пришел однажды утром к нам работать над портретами детей, и мне пришла в голову мысль посоветоваться с ним, нельзя ли как-нибудь подправить фотографию, и не поможет ли в этом случае кисть Гау. «Да, – сказал он, – может быть». Потом, глядя на меня очень пристально, что меня немного удивило, он сказал: «Послушайте, сударыня, я чувствую такую симпатию к вашему мужу, так его люблю, что почту себя счастливым способствовать удовольствию, которое вы хотите ему доставить. Разрешите мне написать ваш портрет, я уловил характер вашего лица и легко набросаю на полотне только голову». Ты прекрасно понимаешь, что я не заставила себя просить, в таком я была отчаянии, не имея ничего после стольких хлопот. Он назначил мне сеанс на следующий день, был трогательно точен, и заставил меня позировать три дня подряд. Не утомляя меня, делая большие перерывы для отдыха, он закончил портрет удивительно быстро. Я спросила его о цене, он не захотел мне ее назвать и просил принять портрет в подарок, который он счастлив тебе сделать. Не забудь выразить ему свою благодарность, я непременно ее передам. Мы расстались с ним очень тепло, он обещал время от времени бывать у нас. Положив руку на сердце, он меня всячески уверял в своем уважении и преданности. Теперь он начал писать портреты г-на и г-жи Айвазовских» (8 июля 1849).
«Жду твоего первого письма с нетерпением, чтобы узнать, доволен ли ты сходством».
Посылая портрет, Наталья Николаевна в конце письма упоминает о портретах супругов Айвазовских. Знаменитый художник-маринист Иван Константинович Айвазовский был знаком с Пушкиным. Один из современников в своих воспоминаниях рассказывает, что в 1836 году Пушкин с женой были в Академии художеств на осенней выставке и там поэт разговаривал с Айвазовским. Но и после смерти Пушкина Айвазовский продолжал знакомство с семьей поэта. Так, в 1847 году он подарил Наталье Николаевне свою картину «Лунная ночь у взморья». Недавно эта картина Айвазовского была обнаружена в Риге и приобретена Картинной галереей имени И. К. Айвазовского в Феодосии. На обороте имеется полустершаяся дарственная надпись: «Наталье Николаевне Ланской от Айвазовского. 1 Генваря 1847 г. С. Петербург».
В письмах 1849 года Наталья Николаевна не раз упоминает о визитах Айвазовского, а 4 июля записывает, что, будучи в городе, заезжала к Айвазовским, но они в это время обедали. Она уехала, передав через слугу о своем сожалении, что не видела их, и обещала заехать в другой раз. «Айвазовский прибежал вечером на Острова, – пишет Наталья Николаевна, – и, не застав меня дома, передал через Сашу, что он пришел извиниться за глупость своего слуги, который не захотел обо мне доложить».
Часто бывал у Натальи Николаевны летом 1849 года и Петр Александрович Плетнев, живший поблизости на даче. Видимо, он приезжал представить ей свою молодую жену, и Наталья Николаевна в один из вечеров решила запросто всей семьей навестить друга своего покойного мужа.
«Утро сегодняшнего дня я употребила на письмо мадам Бибиковой, а вечером на одно доброе дело. Мы отправились гулять в сторону лесничества, чтобы отдать визит Плетневу. Мы никого не застали дома, но зайдя в публичный сад, где играла музыка, мы его встретили прогуливающимся под руку с женой. Он нас увидел издалека и бросился навстречу. Узнав, что мы у него были, он настоял на том, чтобы мы вернулись. Мы были вынуждены уступить его просьбам. Но чтобы не оставаться там долго, я сослалась на то, что мне в 9 часов надо укладывать Азиньку. Сегодня его жена не показалась мне некрасивой, даже совсем наоборот, а дочь его, напротив, порядочная дурнушка. Он кажется очень счастливым, водил нас всюду по своей даче. Наш визит ему доставил удовольствие, но смутил его жену, которая выглядит очень застенчивой» (26 июля 1849).
Мы уже не раз говорили о Плетневе. Приведенные строки еще раз подтверждают его очень теплое отношение к Наталье Николаевне. Краткость этого посещения, видимо, надо объяснить деликатностью Натальи Николаевны; видя, что молодая хозяйка смущена их неожиданным визитом, да еще такой большой компанией, она не захотела долее ее стеснять.
Теперь перейдем к одной из интереснейших встреч Натальи Николаевны, которая очень подробно описана в ее письмах 1849 года. Мы имеем в виду ее встречу с княгиней Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой. Об увлечении Пушкина Воронцовой написано очень много. Исследователи по-разному смотрят на этот роман: одни отрицают его серьезность и значение для Пушкина, другие приводят доказательства того, что у Воронцовой якобы даже был от Пушкина ребенок. Посмотрим, о чем говорят публикуемые нами письма.
«Графиня Строганова едет сегодня вечером к Лавалям и очень меня звала поехать к ним вместе с нею. Не знаю, решусь ли я на это и не возьмет ли верх моя лень» (17 августа 1849).
«…Надо, однако, вернуться ко вчерашнему вечеру, о котором я не смогла тебе рассказать. Мне кажется, я остановилась на прогулке на Острова. У елагинской дамбы мы увидели остановившуюся коляску Строгановых, и графиня сделала нам знак, чтобы мы подъехали к ней поговорить. При повороте лошади, это были серые, запутались, и мы сошли с коляски из опасения какого-нибудь несчастного случая. Прохожие пришли на помощь Василию, а мы тем временем подошли к экипажу Строгановых. Графиня снова предложила заехать за мною на вечер к Лавалям, и, договорившись обо всем, мы расстались. Сев в коляску, мы отправились прямо домой – мне надо было заняться туалетом, так как графиня должна была заехать за мной в 9 часов. Я была в белом муслиновом платье с короткими рукавами и кружевным лифом, лента и пояс пунцовые, кружевная наколка с белыми маками и зелеными листьями, как носили этой зимой, и кружевная мантилья. В момент отъезда Александрита дала мне свой именинный подарок – очаровательную лорнетку; она отдала мне ее вчера, потому что моя была далеко не элегантна.
