Лидия Герман - Немка
«Освободить проход!» — командовал парень. Милиционер это? Или?..
«Пропустить беременную женщину!» — Юрий слегка подтолкнул меня сзади, и я пошла с опущенными глазами через толпу. У двери мне вежливо помогли подняться в вагон. Я оглянулась, Юрий стоял сзади и, улыбаясь, кивнул мне. Сидячего места я уже не нашла, но люди сдвинулись и освободили мне место у окна. Потом в проходе открыли окно, и люди стали свои узлы передавать через окно. Так появились и наши чемоданы с указанием «беременной». Кто-то поместил их на третьей полке. А пассажиры всё поднимались в вагон — он уже был переполнен. Плотно стояли люди в проходах, держась за верхние полки. Юрий крикнул мне из тамбура: «Лида, я здесь!»
До конечной станции Новосибирск (семь часов езды) не смог он пробраться ко мне. И только благодаря этой давке никакой контролёр не смог бы в этом вагоне исполнить свои обязанности, а то бы меня, без всякого сомнения, высадили из поезда. Слава Богу!
Уже под вечер мы прибыли в Новосибирск. Юрий сдал один чемодан в камеру хранения, и мы трамваем доехали до нашего нового приюта в Октябрьском районе. Маленькую комнатку (6 кв. м.) Юрий снял сразу после экзаменов за 250 рублей в месяц. Первую ночь мы спали на полу на матраце, который нам хозяйка тётя Катя великодушно предоставила. На следующий день Юрий привез кровать и всё остальное. В этот же день — было воскресенье — он на базаре купил самодельный, но хороший добротный стол с идеально ровной поверхностью, который потом служил ему и чертёжной доской. Еще он купил табурет, а второй мы получили от хозяйки.
Прошло 2–3 дня, а я еще не заявила о себе в комендатуре. У Юрия занятия начинались в 15:00 и продолжались около 8 часов. В предобеденное время первых дней мы закупали продукты питания и письменные, как и чертёжные, принадлежности для Юрия. На третий день (по-моему) Юрий сказал: «Завтра пойдем в комендатуру». Я только кивнула. Когда он в половине третьего ушел на занятия, я собралась в путь. Прохожих я спрашивала, где находится милиция, там я должна была объяснить, почему я ищу НКВД. Я сказала, что я немка-спецпереселенка и мне надо отметиться в комендатуре, при этом я умалчивала о том, что приехала из Барнаула без разрешения НКВД.
НКВД находился в том же здании, только с входом за углом, т. е. на другой улице. Меня привели в эту организацию, дежурный у входа назвал комнату, мой сопровождающий постучал в массивную дверь, тут же сам открыл её, меня пропустив, снаружи закрыл её. Теперь я стояла в большом помещении, впереди за столом сидели двое мужчин, по моему определению — начальники. Они были так погружены в какой-то разговор, что они меня, очевидно, вообще не заметили, и они не реагировали на моё «здравствуйте». Страшная мысль пришла мне в голову, пока я молча стояла и ждала… Я не взяла с собой узел с детскими вещами! А вдруг меня арестуют! Во что я одену и заверну ребёнка, если придется… там… родить? С ужасом я посмотрела на них… Нет! Не может этого быть! Они что-то передают друг другу, газету или журнал, потом совместно что-то читают… И я кашлянула. Теперь они меня заметили, один из них сказал: «О-о! Подойдите поближе. Что у вас?» Я положила на стол свою справку и свидетельство о браке. Когда я сказала, что я приехала без разрешения, сказал один: «Что? Без разрешения? Из Барнаула в Новосибирск? Вас же в своё время известили о том, что самовольная отлучка от места прописки карается двадцатью годами строгого режима. Вы расписались за это?»
«Да». Они посмотрели друг на друга. Во мне — внутренние судороги. Я отвернулась. Говорили они еще между собой или нет, я не слышала. Потом один сказал: «Так, гражданка Лидия Герман, ваше счастье, что вы идете в роддом, а то бы следовало вас судить». Затем уже более дружественно: «Теперь успокойтесь, — он спросил и записал мой теперешний адрес. — Идите домой, а после родов придёте. Потом посмотрим». Чрезмерное напряжение — и в результате скованность во всём теле. Я не могла сказать больше ни слова, слёзы застлали глаза. Пришел сопровождающий и вывел меня на улицу. Дома удалось еще поспать, и когда пришел Юрий, я рассказала ему бодро и радостно о моем посещении, как будто мне это доставило удовольствие. Хотя Юрий считал мой самовольный поход в НКВД немного легкомысленным поступком, мы радовались исходу и твердо верили, что опасность миновала. Но… сотрудник НКВД пришел на следующий день в институт и подверг Юрия довольно странному допросу. Юрий скрыл это от меня, и только через два года, когда он писал письмо Хрущёву, я узнала об этом.
7 октября родился наш сын. Юрий дал ему имя Сергей (Серёжа). В свидетельстве о рождении записано: отец: Евтухов Георгий Иванович — русский, мать: Герман Лидия Александровна — немка.
Теперь наша семья состояла из трёх человек. Мы были счастливы и не могли нарадоваться нашему славному первенцу — Серёже.
В комендатуре всё обошлось хорошо. Я официально была прописана в Новосибирске. Мы тесно сдружились с семьями Тюркиных и Мушуровых. Прошло два года. Я оканчивала курсы мастеров общестроительных работ, Юрий учился на последнем курсе института, и он написал письмо Никите Сергеевичу Хрущеву.
Мне очень не хотелось, чтобы он писал это письмо, я боялась за него, боялась, что это может привести к конфликту с НКВД, и его, чего доброго, возьмут на учёт — из-за меня…
Но он его написал и опустил в почтовый ящик. Письмо было перехвачено, Георгия вызвали в горком партии, хотя он не был членом партии. Состоялся продолжительный разговор, Георгия предупредили.
В феврале 1956 года мы узнали из газет об Указе Верховного Совета СССР, который был подписан 13 декабря 1955 года, о том, что все немцы Советского Союза освобождены от обязанности отмечаться в комендатуре. Георгий взял газету и наше свидетельство о браке и пошел в ЗАГС (в Новосибирске). 20 марта 1956 года нам выдали новое свидетельство о браке. С этого времени я носила фамилию моего мужа — Евтухова. И я получила новый настоящий паспорт с указанием национальности — немка.
Этим закончилась обязанность ежемесячно отмечаться в комендатуре. Мы больше не состояли на учете в НКВД.
Все эти годы оставили, несомненно, горький осадок на душе. И как бы ты ни старался избавиться от него — он остается.
