Александр Житинский - Виктор Цой
<…> У меня есть своя жизненная позиция. Я пишу песни, и это необходимый для меня процесс. Я пишу о том, что происходит вокруг меня. Я не думаю, что при помощи материальных благ можно как-то усыпить действительно талантливого человека. Конечно, ему будет уже труднее, как труднее понять друг друга, допустим, неустроенному и тому, кто уже достаточное время живет в полном комфорте. И последний вряд ли сможет написать правдиво о проблемах первого.
<…> Я пишу песни не потому, что нужно, а потому, что меня лично волнуют проблемы. Вот как раз, когда «нужно», получается нечестно. А если меня не волнует какая-то проблема, если не почувствовал то, что меня бы задело, – я не могу писать песню.
<…> Я считаю, что слова играют огромную роль. Очень часто бывает, что тексты доминируют над музыкой. И это, в принципе, единственный путь для самодеятельных групп, чтобы хоть как-то выжить, поскольку при современном уровне развития воспроизводящей, звукозаписывающей техники мы не можем конкурировать с западными музыкантами, которые имеют возможность записываться в специальных студиях, делать музыку гораздо более качественную… А если бы у нас еще и тексты были слабые[15], то нас бы просто никто не слушал.
Москва, 1987 [18]
– Совпадают ли «я» в песнях с собственным «Я»?
– Иногда полностью, иногда частично, иногда не совпадают совсем. Каждый раз по-своему.
Ленинград – Алма-Ата, ноябрь 1987 [25]
– «Мир Цоя – братство одиночек, сплоченное отсутствием выхода»?
– Это братство одиночек, но не сплоченное отсутствием выхода. Выход реальный существует… Ну, об этом долго можно рассказывать.
<…> Конечно, видны какие-то перемены, но на творчестве они никак не отражаются. А как они могут отражаться? Я же не певец социального протеста, не пишу песен «на злобу дня».
<…> Когда речь идет о песнях, я как раз сторонник слова «я». А что касается слова «мы», то я его сам не очень люблю. Как сказать, не то чтобы не очень люблю. Я сам пою песни такого рода, но в принципе такой путь иногда может привести к гораздо более страшным вещам, чем слово «я». Кто-то сказал замечательную фразу, что словом «мы» в истории всегда прикрывались самые последние подонки… Слово «я» в каком-то смысле честнее. Когда человек отвечает сам за себя: «я считаю так»… Но тоже это не всегда верно, потому что я слышал массу песен со словом «мы», и они мне нравятся…
Волгоград, апрель 1989 [53]
– Если бы я писал песни и заранее при этом вкладывал в них какую-то особую ответственность, думал об этом, – было бы плохо. Мне не нравятся люди, которые считают себя пророками и думают, что в состоянии научить других, как жить. Я пою о своих проблемах, увлечениях и никого учить жить не собираюсь. Если песни кому-то нравятся, то этому, конечно, рад.
<…> И еще – не принимать наши песни как истину в последней инстанции. Это всего-навсего песни, написанные на тексты одного человека, который может ошибаться.
Краснодар, май 1989 [57]
– Моя душа – в моих песнях.
Ленинград, октябрь 1989 [59]
«Корни, безусловно, какие-то есть»
– Мы старались всячески избегать подражаний, конечно. Другое дело, что когда слушаешь много музыки, то неизбежно это как-то на тебя влияет. Поэтому, может быть, в каких-то песнях есть влияние там рэггей, каких-то песен, еще чего-то.
Минск, май 1989 [55]
– Все люди, с которыми я так или иначе дружил в жизни, оказывали на меня какое-то влияние, как, может быть, и я на них[16].
Харьков, сентябрь 1989 [61]
«Песни очень многие понимают неправильно»– Вместе с тем существуют разные тексты, в смысле отношения к ним слушателей и в смысле моего подхода к ним. Например, вопрос: что означает для меня слово «Камчатка»? Ничего конкретного, я там никогда не был, оно лишь подчеркивает некую абсурдность текста, его фантастичность. «Камчатка» и «Алюминиевые огурцы» – это чисто фонетика и, может быть, какие-то ключевые моменты, не связанные между собой и имеющие задачу вызвать ассоциативные связи. Можно назвать это реальной фантастикой. Можно в какой-то мере сравнить этот подход с театром абсурда Ионеско. Только у нас не мрачное разрешение элементов действительности, а более веселое. Но есть и другие вещи с совершенно конкретной ситуацией, например, «Бездельник», «Битник», в чем-то – «Троллейбус». Или – «Время есть, а денег нет» – эту ситуацию может понять любой.
<…> «Асфальт»[17]… мне показалось, что это неудачная песня, мы ее убрали оттуда, а название сохранили (О длительности альбома «45». – Примеч. сост.).
Ленинград, декабрь 1985 [10].
– «Последний герой» – это, конечно, в песне герой такой. Много таких есть. Нет, не любер, но, может быть, также и любер. Это просто независимый человек. Или который хочет быть таким. Или ему кажется. Но это не я. Я не герой.
Алма-Ата, февраль 1989 [46]
Подход к иронии – глубоко закрытый. Когда пишу песни типа тех, что вошли в «Это не любовь», мне очень смешно. По идее, мы предназначали этот альбом молодым ребятам – лет под 20, а оказалось, что эту иронию улавливают более старшие люди – возраста 23–25 лет. Видимо, для более молодого возраста требуется повышенный драматизм ситуации. Может быть, поэтому молодежь так любит хэви-металл – требуется максимум энергии.
Ленинград, декабрь 1985 [10]
– «Восьмиклассница»[18], «Когда твоя девушка больна» и др.: у меня есть ряд песен, которые я называю шлягерами. Шлягерами в таком именно эстрадном смысле: максимально упрощенном, с упрощенными текстами. Если кто-нибудь знает альбом «Это не любовь», там есть несколько таких песен.
Москва, 1988 [30]
– Что такое Бошетунмай?
– Есть несколько разных версий возникновения этого слова… Просто такое вот волшебное слово.
Ленинград, 1988–1990 [32]
– Это древнее китайское слово, которое означает – «не продавайся». Но я не знаю, правильное оно или нет. Во всяком случае, я этого не имел в виду.
Ленинград, февраль 1988 [28]
– «Перемен!»… Как только началась гласность – все как с цепи сорвались говорить правду. Это было очень популярно. А в наших песнях нет никаких сенсационных разоблачений, но люди по привычке пытаются и здесь найти что-то эдакое. И в результате «Перемены» стали восприниматься как газетная статья о перестройке. Хотя я ее написал давно, когда еще и речи не было ни о какой перестройке, и совершенно не имел в виду никаких перестроек. Конечно, это не очень хорошо, но я думаю и надеюсь, что в конце концов все встанет на свои места.
