Никита Михалков - Мои дневники
Так вот, приехала делегация наших кинематографистов в Акапулько (мне тоже посчастливилось оказаться в их числе). И так уж случилось, что представляли «Совэкспортфильм» в Мексике одни мужики. Решив этим обстоятельством законно воспользоваться, мы поинтересовались у принимающей стороны – какие в Акапулько существуют вечерние удовольствия? Нет ли случайно таких учреждений, как ночной клуб или стриптиз?..
А для советского человека этот вопрос был чрезвычайно актуален тогда. Тем более что от посольства мы были далеко. (Рядом, конечно же, было начальство, но вполне адекватное – не только понимающее нас, но и само «интересующееся жизнью во всем ее многообразии»).
Надо сказать, принимающая сторона оказалась вполне к нашим вопросам готова: «Конечно! Не проблема. Вот тут есть одно место…» и так далее. Мы стали с нетерпением ждать вечера… Но думаю, многие нас поймут: именно в такие моменты вечер не наступает очень долго. Точнее, вообще не наступает.
Поэтому, обсудив ситуацию, мы пришли к выводу, что, в общем-то, для каждого из нас совершенно не принципиально, какое сейчас в Мексике время суток, и решили отправиться как можно скорее! Все равно делать нам было нечего.
Портье, у которого мы поинтересовались адресом интересующего нас заведения, удивленно поднял бровь, посмотрел на часы, затем, еще раз окинув нас взором, понимающе кивнул, и через 15 минут у подъезда гостиницы стояло пять белых карет ландо, в каждую из которых запряжена была пара прекрасных лошадей. На козлах восседали кучера в экзотическом наряде, видимо, уже точно знавшие, куда везти клиентов. Мы расселись по каретам и двинулись в путь.
Ехали, ехали, ехали, ехали… Вот уже какая-то нехорошая вонища по борту, ну ничего – миновали ее, едем дальше. А вечер все не наступает, день будто бесконечно тянется…
Наконец лошади остановились. Неужто приехали?
Мы вылезли из наших карет, огляделись… Какие-то покрытые соломой бунгало, в глубине двора – бар, одноногие грубые столики, сколоченные из дерева… И ни души.
Руднев, как руководитель делегации, решил поинтересоваться – туда ли мы приехали? Сверил адрес – правильно, туда!
Мы двинулись вглубь этого оазиса. Сначала навстречу нам попался темнокожий мальчишка в трусах. Но, увидев компанию взрослых людей в костюмах и галстуках (а все это происходило лишь в 5 часов вечера), мгновенно исчез… Но уже через минуту появилась дама – дородная мексиканка, с блестящими, намазанными кокосовым маслом голыми плечами и руками, голой блестящей спиной и роскошным бюстом, который был только слегка погружен в лифчик из соломы.
Дама поинтересовалась, не ошиблись ли мы адресом? – к ним ли, действительно, хотели приехать? Мы со всем энтузиазмом закивали головами, после чего она нам необыкновенно мило улыбнулась и пригласила к столу. Походя заметив, что вообще-то «представление» начинается в 11 часов вечера.
Но деваться нам уже было некуда. Не ехать же обратно в город, чтобы непонятно где и как убить еще 5 часов в ожидании «встречи с прекрасным». Решили скоротать время там.
Вскоре появились «официантки». Это уже было больше похоже на то, что мы искали. Все они были в бикини, топлес, и тоже густо намазаны кокосовым маслом. Особенно впечатляющи были их груди, соски которых торчали наружу, как носовые орудия на сторожевых катерах.
Спросили, что мы хотим выпить? Мы сказали, что хотим «их национального»… И понеслось! Масса разных вариантов, в основе которых была, конечно же, мексиканская текила.
И так, с половины 6-го до 11 вечера, мы с Рудневым были приговорены друг к другу. И все это время, обуреваемый творческим подъемом, в восторге от возможности иметь вынужденных слушателей, глава «Совэкспортфильма» подробно, серию за серией, рассказывал, показывая сцены в лицах, играя за мужчин и женщин, детей, стариков и собак, все перипетии своего бессмертного произведения «Долгая дорога в дюнах».
Он подходил уже к 10-й серии, когда зал начал наполняться редкими посетителями, а официанток постепенно сменили другие девушки – скажем, одетые «несколько легче». Если не сказать, что они вовсе были голыми. Уже они начали нам подносить напитки.
Естественно, наше внимание стало отвлекаться от латвийской проблематики, только Руднева это нисколько не смутило. Он увлеченно продолжал свое повествование, уверенно подводя его к кульминации.
Но в какой-то момент, когда глава «Совэкспортфильма» сообщал о том, что порочно влюбленный секретарь латышского райкома был застигнут «на месте преступления» женой, между мной и лицом Руднева – словно в сказочном, невероятном, фантагорическом видении – появился бесшумно и плавно… роскошный сосок. Это было похоже на мистический триллер…
Но самое гениальное, что меня больше всего поразило и умилило, так это невероятный творческий азарт моего друга Руднева даже в этих обстоятельствах! Когда сосок, а затем и вся сиська перекрыли ему мое лицо, Руднев, несмотря на то, что мы находились в столь специфическом заведении, хорошо помня о том, что партбилет второй раз не выдается, просто аккуратно из-за сиськи выглянул. И договорил мне фразу, из которой стало ясно, что семья у секретаря райкома безвозвратно рассыпалась.
Девушка же сделала для себя естественный вывод, что следует привлечь к себе больше внимания, и намазанной кокосовым маслом попой села Рудневу на колено. А точнее, на темно-голубые, очень в то время модные, хорошо отглаженные брюки.
Далее произошло следующее.
Руднев, конечно, понимал, что возмутиться, вскочить, отогнать девушку в том заведении, где она работает и куда он приехал по своей воле, было бы по меньшей мере странно, а по большому счету и опасно, потому что в дверях уже маячили серьезные ребята с накаченными шеями. К тому же глава «Совэкспортфильма» не мог подсознательно не опасаться и того, что все это может стать и достоянием гласности (не дай бог, сделают еще фотографии!). Поэтому он, не дрогнув и мускулом, спокойно положил локти на стол – таким образом, что девушка, продолжавшая сидеть на его колене, оказывалась у него за левым локтем! Почти за спиной. И с огромным темпераментом и актерским мастерством продолжил рассказывать о том, чем закончилась та роковая ночь для секретаря райкома, когда жена его застала врасплох.
То есть если из этого «кадра» извлечь сидящую на коленях Руднева голую девушку, то, исходя из положения наших фигур за столом, все по-прежнему читалось бы как увлеченное обсуждение нами каких-то творческих проблем. И любой зритель такого фотоснимка естественно предположил бы, что девушка на этом кадре появилась в результате шалости фотохудожника, освоившего искусство коллажа.
