Людмила Ивонина - Мазарини
Франция в правление Мазарини считалась Францией католических реформ. Прошло восемьдесят лет со времен Тридентского собора (1545—1563), принявшего жесткую программу Контрреформации и наметившего направление серьезного реформирования католической церкви и доктрины, а также нравов верующих. Нельзя сказать, что положение о нравах было тут же принято во Франции – парламенты провинций, ссылаясь на независимость галликанской церкви, отказались тогда исполнять решения собора. Но на практике большая часть его положений постепенно стала применяться.
Однако непосредственно годы министерства Мазарини совпали с общеевропейским процессом, для которого термин «Контрреформация» будет очень неточным. О какой Контрреформации могла идти речь после Тридцатилетней войны? «Великое столетие душ» – так охарактеризовали свой век католические современники. То было время «очищения» церкви и усиления французского спиритуализма, когда иррациональное «невротическое» поведение рассматривалось как нормальный импульс человеческой натуры. Таким было одно из проявлений кризиса XVII века в духовной области, и таковы были попытки выхода из него.
Католическая «реконкиста» началась в верхах французского общества (в основном городской элиты, буржуа и дворянства). Под воздействием чаще всего являвшихся из Испании либо Италии новых орденов и конгрегации в городской среде шла интенсивная духовная жизнь, причем истая вера возбуждала мистицизм и ригоризм так же легко, как и светскую набожность. Иезуиты снова набирали силу и воспитывали будущую мужскую элиту в 70 коллегиях, а девушек отправляли на воспитание к урсулинкам. Они вовлекали в сферу своего влияния даже королей – этой участи позже не избежит и Людовик XIV.
Под влиянием таких благочестивых настроений видоизменялись понятия любви и эроса. Лучше всего это иллюстрирует деятельность герцога де Вентадура, основателя общества Сан-Сакраменто или Святого Причастия в 1627 году. К середине столетия оно уже имело отделения в пятидесяти городах. Вентадур являлся проповедником моральных реформ и монашеского поведения в миру. Герцог и его соратники выдвинули идею любить многих людей, а не одного, и настаивали на том, что с любимыми женами их мужьям надо жить, как братья, а женщины должны вести себя подобно святой Терезе. Общество активно действовало и на политическом поприще. Его члены проповедовали защиту бедных, выступали против богачей и власть имущих. В предместьях Парижа они раздавали беднякам деньги и одежду. В 1656 году обществом Сан-Сакраменто был основан бесплатный госпиталь.
Но и этого было мало. Вентадур ратовал за изгнание гугенотов из Канады и других колоний Франции. Он развернул кампанию против проституции, театра и других светских увеселений. Общество Сан-Сакраменто являлось душой «партии святош», которая в XVII веке сорок лет правила бал. Крайний спиритуализм, особенно в среде политической оппозиции, был опасен государству. Понятно, что Вентадура и его последователей современники подозревали в ханжестве, нечестности и политиканстве. Они справедливо подверглись критике в произведении великого Мольера «Тартюф».
Излюбленной мишенью «святош» были «вольнодумцы», которые насчитывали в своих рядах поровну замечательных умов и отпетых развратников Франции. Впрочем, эти качества нередко соседствуют в людях. Все же большинство «вольнодумцев» составляли весьма образованные, разумные и умеренные люди, которых тот же Мольер в своих пьесах противопоставлял обычным высмеиваемым им героям. «Вольнодумцы» читали Лукреция и Эпикура, исповедовали скептицизм, склонялись к деизму и пантеизму. Они составляли влиятельную партию и в правительственных кругах и вполне успешно отбивали нападки «святош». Джулио Мазарини играл на противоречиях между ними даже искуснее Ришелье, чьи удары всегда были слишком сильными.
«Париж полон фарисеев, даже в делах религии. Я никогда не видел меньше благочестия и одновременно с этим больше религиозного обезьянничанья», – презрительно отзывался кардинал Мазарини о Вентадуре и его сторонниках. Он их явно недолюбливал, сумел разглядеть истинные мотивы их поведения и настраивал короля против них.
К сожалению, опекун Людовика XIV мало преуспел в этом. Его довольно впечатлительный воспитанник тоже оказался, по сути, религиозным фарисеем – в недалеком будущем французский монарх оспаривал право на духовное первенство в Европе у самого папы римского, мыл каждое воскресенье ноги нищим, изгнал из своей страны гугенотов (до Канады не успел добраться) и имел в качестве своего духовника иезуита – отца Телье. В то же время король не брезговал являться «наихристианнейшим турком» и от души предаваться обжорству и всяческим увеселениям придворного общества.
Во время министерства Мазарини имела место и иная попытка обновить католицизм, но другим путем – предоставляя ряд уступок кальвинизму. Прежде всего это выражалось в принятии христианского учения о предопределении. Новая доктрина быстро завоевала симпатию и еще целый век будет будоражить умы. Она называлась янсенизмом по имени ее создателя, епископа Ипрского и богослова Янсения (1585—1638), в 1640 году посмертно опубликовавшего свое знаменитое произведение «Августин». Поэтому янсенистов, выступавших против крайностей Контрреформации и осуждавших деятельность иезуитов, именовали еще и августинцами. Главным центром янсенизма во Франции был монастырь Пор-Рояль, где новое христианское учение пропагандировали аббат Сен-Сиран и ученый богослов Антуан Арно. Но глашатаем, навеки прославившим их дело, являлся Блез Паскаль, первое «Письмо провинциалу» которого было опубликовано в январе 1656 года, а восемнадцатое – в марте 1657 года. Неудивительно, что папа Иннокентий X 31 мая 1653 года заклеймил пять положений августинцев, и с тех пор их называли еретиками как в Риме, так и в Сорбонне. Мазарини унаследовал от Ришелье много антиавгустинских предрассудков, однако, в противоположность иезуитам, которые воодушевляли борьбу против Пор-Рояля, к янсенистам относился довольно терпимо – жестокие гонения приверженцам Янсения во Франции еще предстояло пережить в конце XVII – первой половине XVIII века. Единственное, что раздражало в них первого министра Франции – это связи во время Фронды с Гонди.
Значительную угрозу для укрепления центральной власти в королевстве в первой половине XVII столетия представляли гугеноты. Какова же была политика Джулио Мазарини в отношении французских протестантов?
Об этом он думал с самого начала своего министерства. В 1643 году он мудро возобновил Нантский эдикт Генриха Бурбона с ограничениями Эдикта милости от 1629 года, просто подтвердив его королевским указом. В разгар Фронды принцев, в мае 1652 года, Джулио подтвердил свое доброе отношение к гугенотам: «Наши подданные протестанты дали нам доказательства своей верности, в том числе и в нынешней ситуации, чем мы очень довольны». Во время синода протестантских церквей в Лудене 1659 года кардинал заверял их «…в своем уважении, вы добрые и верные слуги короля». Но гугенотам следовало готовиться к неприятностям. Ассамблеи духовенства Франции не упускали случая напомнить, что Нантский эдикт был временной мерой, и клеймили «злосчастную свободу совести, разрушающую свободу детей Господа». Начиная с 1656 года во многих городах, где жители исповедовали обе религии (Руане, Пуатье, Бордо), начались столкновения и инциденты, о которых депутаты синода протестантских церквей не раз сообщали в своих жалобах королю. Джулио гасил и эти всполохи будущего пламени. При нем Людовик говорил с гугенотами тем же языком, но после его смерти постепенно перешел к подавлению протестантов, побуждаемый своим благочестием, иезуитами, придворными юристами и, что самое главное, претензиями на идеологическое господство в своем государстве и за его пределами.
