Борис Панкин - Пресловутая эпоха в лицах и масках, событиях и казусах
Организация эта была удостоена в тот год Нобелевской премии мира. Принимавшие ее в Осло Чазов и американец, по традиции, посетили и Стокгольм, alma mater Нобелевского фонда, где были приняты Улофом Пальме. И вот когда они стали искренне и пылко расхваливать его Горбачеву, тот вспыхнул и, заглянув в какую-то бумажку на его столе, сказал:
– Вы бросьте это. Знаем мы этих социал… предателей. Они одно говорят, другое делают.
Для меня, полагавшего, что Горбачев и Пальме, если отбросить идеологию, люди как бы одного склада, это прозвучало дико.
– Может, что-нибудь не поняли они?
– Я тоже на это надеялся, – сказал Арбатов, – пока мне не показали стенограмму.
– Надо что-то предпринимать, – продолжал он. – Ты будешь у Горбачева?
– Буду, если примет, – пожал я плечами. Помощники Горбачева, «сидельцы», как мы называли тех, кто сидел у телефонов в приемной, твердили мне о непомерной занятости генсека.
Словно чувствовали, что я намерен замутить его душевный покой. После второго звонка порекомендовали написать ему записку.
– А мы к вам фельда пошлем – скажите только куда. Сразу же будет у него на столе.
Арбатов поддержал эту идею. Он и сам, уже успев стать доверенным лицом очередного генсека, сносился с ним в основном именно таким способом.
Уже на следующий день мне позвонили в Барвиху.
– Михаил Сергеевич рассмотрел. Наложил положительную резолюцию Шеварднадзе. Связывайтесь с ним.
Но в этом не было нужды, потому что завсекретариатом Шеварднадзе Игорь Иванов уже сам меня разыскивал.
Через день с приглашением Пальме в Москву, где, в отличие от первого, был предложен срок – вторая половина марта, я вылетел в Стокгольм и прямо из аэропорта Арланда направился в загородную резиденцию шведского премьера, где он заканчивал рождественские каникулы.
Свой заочный диалог с Горбачевым я продолжил небольшой заметкой в газете «Московские новости», на ее популярной тогда «Полосе трех авторов». Мое произведение называлось «Время и бремя посягать». Сам я, как бы подавая пример другим, посягнул как раз на укоренившееся представление о социал-демократах: «Пора наконец перестать третировать их как социал-предателей», – писал я, почти цитируя выражение Горбачева.
Заметка наделала шуму в Швеции. Не было газеты, которая обошла бы ее вниманием. Один приехавший из Москвы дипломат спросил меня полушутливо-полусерьезно, не самоубийца ли я. Я воспринял это как комплимент. Официальная Москва меж тем молчала.
Когда в нашей столице открылся международный семинар партий социалистического направления, шведский представитель в одобрительном тоне процитировал мою статью, сказав, что ее «заметили» в Стокгольме. Шведское телевидение показало этот момент, задержав камеру на Горбачеве, который с удивлением спросил о чем-то Яковлева.
Через несколько дней «Правда» наряду с другими речами опубликовала полный текст выступления шведа.
Из Стокгольма я заинтересованно и, признаюсь, пристрастно следил за всем, что происходило в Москве. Казалось странным и нелогичным, что в то время как в Москве гигантскими шагами осуществляется то, чему отдана была и моя вся предыдущая активность, я сижу в столице Швеции и принимаю высоких гостей, каждый из которых сообщает о моем предстоящем важном назначении и удивляется, что я «еще здесь, а уже не там», как кричал один лейтенант, поднимая солдат в атаку. Не должности прельщали, а не терпелось ввязаться в драку. Влезть в самую гущу. Тем более что многое из того, что делалось в Москве, делалось, на мой взгляд, не так, как надо.
Парадокс: в отличие от Москвы и вообще Советского Союза, где именовавшие себя демократическими издания уже поливали генсека без оглядки, вернее, с оглядкой на Ельцина, в Швеции это было опасным занятием. Того и гляди обернешься ретроградом в глазах шведов, которые просто обожали Михаила Сергеевича. Точно так, как стали обожать после распада Советского Союза Ельцина. В день драматического открытия заседаний Первого съезда народных депутатов я вместе с супругами Боньер Леной и Юханом, главой крупнейшего в Швеции газетно-издательского концерна, ехал на юг страны, куда они пригласили нас с женой к себе в гости. Жемчужинами семейной империи Боньеров являются две из четырех основных газет Швеции – «Дагенс нюхетер» и «Экспрессен», – которые, в свою очередь, служили и служат опорой Либеральной народной партии, специализирующейся на защите свобод и прав человека. По дорожному приемнику я нащупал прямую трансляцию из Москвы и, как мог, переводил супругам все, что слышал. Они были в эйфории от того, что в СССР впервые в его истории начал заседать демократически выбранный парламент, и, естественно, главным, если не единственным виновником такого эпохального события считали Горбачева. Критические реплики, прозвучавшие с первых же минут работы съезда, вызывали у них негодование, даже если принадлежали Сахарову, имя которого в Швеции было известно каждому. Попадало и мне, когда я пытался доказать Юхану, этому столпу либерализма, что он противоречит сам себе: радуется наступлению демократии в СССР и возражает против свободной, демократической дискуссии.
Я не скрывал, что у меня есть и собственный счет отцу перестройки.
Показались мелочными и эгоцентрическими те придирки, с которыми Ельцин обрушился на Горбачева на пресловутом пленуме ЦК КПСС в октябре 1987 года, но возмутила и та травля, которой ответили ему на пленуме и потом на Московской партийной конференции, где он был снят с работы. Из Стокгольма глядючи, в стране происходят тектонических масштабов подвижки. А приедешь в командировку – изумляешься, что порядки на Старой площади и в Кремле все те же самые. Как-то, придя раньше назначенного мне времени на встречу с Яковлевым, который, став членом политбюро, восседал теперь на том же пятом этаже, куда раньше ходил на доклад к Суслову, я минут пятнадцать прогуливался перед знакомым уже читателю первым подъездом, наблюдая, как снуют на расстоянии в полтора километра из ЦК в Кремль и из Кремля в ЦК, создавая пробки, в сопровождении эскортов, длинные черные ЗИЛы, в просторечии «членовозы». Когда, преодолев все тех же постовых на первом и пятом этажах, я сказал об этом Яковлеву, он неопределенно пожал плечами:
– Я говорил об этом Михаилу Сергеевичу. Он ссылается на Крючкова, мол, по его сведениям, за каждым из нас охотятся.
В тоне его звучала вроде отрадная ирония, но, когда я в усмешке скривил рот – а чего стесняться со старым другом, в каких бы теперь чинах он ни был, – А. Н. насупился:
– Нет, он серьезно говорит. Даже документы показывал, где-то там взрыв предотвратили или «чегой-то».
![Дарья Ардеева - Запретные территории [СИ]](/uploads/posts/books/77022/77022.jpg)
