Нильс Торсен - Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии
– И это вовсе не значит, что я хочу вести себя плохо по отношению к Эмили. Наоборот, я работаю для нее. Конечно, я манипулирую, но то же самое делает и психолог, и хиропрактик. Именно так они добиваются прогресса. Я манипулирую ею на основании подписанного нами контракта о том, что я должен ею манипулировать, чтобы мы могли чего-то добиться.
Поэтому же Триер может на съемках какой-то сцены установить стремянку, поставить на шкаф банку кофе и сказать: «Так, снимаем».
– Она забирается на стремянку – и не может дотянуться до кофе. Я ее надул. Но каждый раз, когда мне это удается, это вдохновляет ее на какие-то неожиданные поступки. Я делаю то же, что теннисный тренер, сделавший сотню ударов с топ-спином, а потом вдруг посылающий закрученный мяч.
Таким образом, при монтаже он добавляет в каждую сцену целый веер разных ощущений и богатую палитру красок. Профессиональная актерская игра, настоящие неожиданности, спокойно движущаяся и мятущаяся камера.
– Я считаю, что чем больше разного ты пробуешь в процессе, тем лучше, поэтому часто начинаю с того, чтобы позволить актерам сыграть сцену так, как они сами хотят. Когда они еще не знают, где в итоге будет стоять кастрюля, они заглядывают в шкаф с совершенно аутентичным выражением поиска на лице, и это невероятно оживляет картинку. Потом мы успеем сделать еще множество дублей без аутентичности и смешать их в итоге вместе.
Поэтому Ларс фон Триер, по собственному признанию, ни черта не верит ни в какой метод Страсберга. Роберт Де Ниро, который восемнадцать месяцев водил такси перед тем, как приступить к съемкам в фильме «Таксист», представляет в итоге на экране среднее арифметическое этих восемнадцати месяцев, но тот единственный первый раз, когда он не может найти переключатель скоростей, остается за кадром. Так что неуверенность Эмили Уотсон в ее собственной наготе и наготе Стеллана Скарсгорда пошла фильму только на пользу, утверждает Триер. Речь идет о той сцене, в которой она, как поэтически выражается режиссер, «должна была дергать его за член» и не чувствовала особого воодушевления по этому поводу.
– Есть одно место в этой сцене, от которого я совершенно без ума. Я не знаю, откуда это взялось, но она дует на волосы, чтобы убрать прядь от лица, – говорит он и сам выставляет вперед нижнюю губу, дуя себе на лоб. – И это так… замечательно. И удивительно. Но очень… по-настоящему.
* * *Чем сконструированнее история, тем больше искренности должно быть в актерской игре, объясняет режиссер. Зрители должны верить героям. И раз уж Триер собирался дать мелодраме шанс, герои ни в коем случае не должны были выглядеть плоскими, так что сначала он приложил немало усилий к тому, чтобы сделать героев как можно более настоящими, а потом использовал их в сконструированной мелодраматичной драматургии. Стеллан Скарсгорд вспоминает, что Триер повесил на съемках табличку, в которой резюмировались его взгляды. «Make mistakes!»[22], – гласила она. Актерам, не совершавшим достаточно много ошибок, приходилось иметь дело с режиссером.
– Потому что если человек боится ошибиться, все как бы съеживается. В один из первых съемочных дней Ларс сказал: «Все, спасибо, отлично». На что оператор возразил: «Это ведь не в фокусе». И Ларс согласился: «Да, ну и черт с ним!» Тогда я понял, что мы на пути куда-то в совсем другой мир, – говорит Стеллан Скарсгорд.
Кадры фильма «Рассекая волны» должны были быть максимально похожи на кадры из документального фильма, потому что только огромные объемы реализма могли вдохнуть жизнь в настолько мелодраматичную историю. Так что Триер подталкивал оператора в ту или иную сторону и специально врал ему о том, где находятся актеры. Здесь молодожены Бесс (Эмили Уотсон) и Ян (Стеллан Скарсгорд) прощаются перед его отлетом на нефтяную платформу.
Немного красок в фильм разрешили добавить художнику Перу Киркебю, когда режиссер нашел очередной способ восстать против своих преподавателей из Института кинематографии, на сей раз разделив фильм на главы и предварив каждую из них грандиозными панорамными картинами в цифровой обработке Киркебю. Картины были снабжены заголовками и сопровождались музыкой семидесятых годов, напоминавшей о духе времени и задававшей ритм большого мира, окружавшего закоснелый шотландский приход.
Другие цвета достались ассистирующему режиссеру Мортену Арнфреду, особенно самые трудоемкие в палитре, как, например, съемки на нефтяной платформе, куда сам Триер соваться не отваживался. Именно Арнфред снимал сцену, в которой нефть брызжет фонтаном и в голову Яна врезается бур.
– Ларс сидел в тепле и покое и пил кофе в каком-то офисе неподалеку, – смеется Мортен Арнфред. – В то время как мы все были перемазаны в грязи по уши.
И потом, во время видеоконференции, после того как актеры несколько раз отыграли всю драму с каскадами грязи и раскачивающимся буром, Ларс фон Триер задал группе неосторожный вопрос.
– Мы не можем просто повторить это еще раз? – спросил режиссер.
– И это вот его «просто», – смеется Мортен Арнфред. – Каждый дубль требовал ужасно долгой подготовки. Нет, твою мать! Мы тут убиваемся, пока ты сидишь на своей плоской заднице и ешь ванильный рогалик.
Однако нельзя сказать, чтобы пребывание на острове Скай стало для режиссера одним сплошным ванильным рогаликом, вспоминает Вибеке Винделев: Триер с ужасом думал о предстоящем возвращении через Ла-Манш.
– Мы говорили об этом каждый божий день. А что, если вдруг шторм? А как долго он должен ждать, прежде чем заехать на борт? Большая часть времени съемочной группы ушла на обсуждение этой темы, – говорит она. – О самом фильме мы говорили гораздо меньше.
Маленький Ларс и большой Триер
Вибеке Винделев познакомилась с Ларсом фон Триером во время своей работы в «Датской киностудии», где он как раз заканчивал снимать «Элемент преступления», выйдя при этом так далеко за оговоренные временные рамки и ведя себя «настолько истерично и настолько несправедливо, что он всех достал», вспоминает она. Так что было бы преувеличением сказать, что у нее сердце обливалось кровью, когда она отказалась продюсировать его следующий фильм, «Эпидемия».
– Я помню, что подумала: «Ох нет, меня действительно всерьез раздражает то, что он говорит».
Позже, когда она начала работать в «Центропе», Триер предложил ей поработать с ним на фильме «Рассекая волны», и свое боевое крещение они прошли во время подготовки к съемкам в Шотландии, куда отправились в автокемпере. Там-то Вибеке Винделев и получила первый урок сложного искусства общения с Триером. Она вспоминает, что они могли без проблем разговаривать о фильме, но переход на любую другую тему был связан с определенными трудностями.
