Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Подготовка боевых летных кадров требовала огромного напряжения сил. Я уже писал, каким сложным агрегатом стал самолет сегодняшнего дня. Но ведь молодой летчик должен не только хорошо изучить техническую часть, но и выполнить на этой сложной машине весь положенный набор фигур высшего пилотажа, уметь четко выходить на цель и метко поражать ее. Собственно, все эти требования предъявлялись к летчикам и раньше. Любой летчик в любые времена должен был уметь сражаться, находить противника в небе и уничтожать его. Однако одно дело – война в небе, когда потолок боевых машин относительно невысок, как это было, скажем, во время Великой Отечественной войны, и совсем другое – нынче, когда самолеты стали забираться на десятки километров. Раньше любой самолет был видим с земли простым невооруженным глазом, и летчик, взлетев со своего аэродрома, имел возможность сразу же обнаружить его и достичь, А попробуй-ка найти крохотную точку в бескрайней пучине неба! Без преувеличения скажу, что в наши времена боевые действия в небе превзошли по трудности охоту на подводные лодки в океане. Главное же, что требовалось теперь от летчиков,- это летать и действовать решительно в любое врем суток, особенно ночью.
Вот написал, что главное для нынешнего летчика – летать в ночное время, и задумался. Так ли на самом деле? Это ли главное? Но даже сейчас, по прошествии столь длительного времени, скажу: если не главное, то самое-, трудное.
При нынешнем уровне средств противовоздушной обороны дневное нападение с воздуха вряд ли принесет противнику желаемый эффект. Значит, он выберет для нападения ночь, самое глухое время суток. Вот поэтому истребитель-перехватчик должен взлетать и садиться, прочесывать небо в любое время, независимо от часа и пoгоды. Если дневные полеты прошли у нас сравнительно благополучно, летчики все уверенней осваивались с боевыми машинами, то первые же старты в ночное время показали, какие ожидаются трудности.
Во все времена летчики, поднявшись в небо, обретали уверенность, не теряя зрительной связи с землей. Но вот в несколько раз поднялся «потолок» самолетов, и теперь летчик оказывался так высоко, что земля терялась где-то далеко внизу. Особенно ночью. Линии горизонта не видно, световых ориентиров никаких. Часто прозрачная пленка испарений от нагретой за день земли отражает звезды, и тогда понять, где земля, а где небо, совсем невозможно. На первых порах, пока летчик привыкает к своему одинокому парению в темном ночном небе, его охватывает робость: кругом звезды – сверху, снизу, справа, слева. Глазу не за что зацепиться. И человек порой так теряется, что перестает верить показаниям приборов. В его душу все настойчивей проникает страх. Ему хочется выпрыгнуть из неведомо куда несущейся ракеты и уверенно полететь, вниз, к надежной и твердой земле. Тут все зависит от летчика: насколько он сможет побороть малодушие и собрать волю. Ему рекомендуется не смотреть по сторонам,- ни одного взгляда за борт, в темноту, где одни лишь звезды, а упереться глазами в приборы. Они выведут, они помогут.
Не могу забыть происшествия, случившегося в одном из полков.
Полк был на хорошем счету. Первые полеты в ночное время было решено провести именно в этом полку.
Командный состав дивизии уже освоил ночные полеты, пo себе знаю, что за ощущение, когда оказываешься вдруг в кромешном мраке неба. Днем, хоть и велика скорость, но все же видно землю. Далеко-далеко, но видно. А это очень важно. Ночью же пилот остается в небе наедине с собой, и только шуршание воздуха за кабиной самолета говорит об огромной скорости, с которой он пропарывает мрак ночи, и об опасности, которая ожидает его, если он вдруг потеряет ориентировку.
Пять приборов обычно ведут человека в слепом полете: компас, указатели скорости и высоты, авиагоризонт и вариометр – прибор, показывающий, с какой скоростью спускается и набирает высоту самолет. На них должно быть сосредоточено внимание летчика, они подскажут все: и положение в воздухе, и направление полета, помогут рассчитать посадку. Но одно дело – теория, а совсем другое – практика.
Вместе с командиром этого полка мы находились на аэродроме и наблюдали за тем, как самолеты, разогнавшись по бетонной дорожке полосы, с раскатистым рокотом срывались и уносились в мрак ночного неба. На аэродроме включена вся «иллюминация». Вдоль взлетной полосы горит строчка ярких огней, заканчиваясь как раз там, где летчику предстоит коснуться колесами земли. Освещены служебные здания. Небо сегодня чистое, облачности нет, и в мириадах звезд, рассыпанных над аэродромом, нам хорошо видны блуждающие огоньки взлетевшего самолета. Их три, этих огонька – зеленый, красный и белый: два на концах крыльев и один на хвосте. По движению огоньков в небе мы отчетливо определяем положение самолета.
С самолетами, взлетевшими в небо, поддерживается непрерывная связь. Радиоволны доносят до нас голоса летчиков. Впечатление такое, что они где-то близко, совсем рядом. Летчики волнуются, это заметно по их донесениям, но стараются держать себя в руках. Они помнят наказ перед полетом: все внимание на приборы.
Те из пилотов, кто уже прошел испытание, со счастливыми и взволнованными лицами рассказывают товарищам о пережитых впечатлениях. Слушают их внимательно, задают вопросы. Мне это напоминало первые полеты на реактивных машинах в академии. Мы тогда волновались, пожалуй, никак не меньше.
Внезапно командир полка, все время следивший за полетами, настораживается и начинает всматриваться в небо, не упуская из виду приметный трехцветный треугольник огней самолета.
– Он что, умом тронулся?- говорит он и хватает микрофон.
С истребителем в небе действительно происходит что-то непонятное. Вот он описал огромную «мертвую петлю» и тут же начинает вторую. А ведь задание на первый раз простое: взлет, «коробочка» и на посадку. Однако летчик почему-то вздумал вдруг крутить над самым аэродромом «мертвые петли».
– Кто в небе?- быстро спрашивает командир.
– Младший лейтенант Баранов!
– Ох, горе ты мое луковое!- сокрушенно говорит командир полка и, сбив фуражку на затылок, подносит к губам коробочку микрофона.
– Баранов… – начинает он вызывать по радио, а сам тем временем глаз не сводит с мотающегося в небе треугольника огней.- Баранов… Ты слышишь меня?
Издалека, кажется, из самой глубины неба доносится отчаянный голос летчика.
– Баранов! Ты что делаешь? Какие петли?
– Я домой иду, товарищ командир!- докладывает летчик, и по голосу можно догадаться, как он кричит там в полнейшей растерянности.- Я не вижу аэродрома, товарищ командир. Кругом полно огней!
