Александр Бондаренко - Подлинная история «Майора Вихря»
«Когда приехали в Варшаву, где нас ждали, Ботян говорит руководителю группы: «Разрешите я позвоню?» — подтверждает Валентин Иванович. — Минут через сорок после того, как Ботян позвонил, приезжает машина, выходит полковник, говорит: «Мы уже наметили мероприятия, если время есть — поехали сначала в город Радом, это центр Радомского воеводства, а потом в город Илжу!» А мы ж ничего этого не знали! Вот до чего человек скромный! Про него уже книга была издана в Польше, которая называлась «Партизан Алёша». Эту книгу написал полковник Вислич, который был поручиком во время войны, в 1944-м, когда они познакомились… Когда мы с Алексеем Николаевичем были в городе Илжа, я своими глазами видел тот самый обелиск, где про Ботяна написано. У этого памятника был организован торжественный митинг, и мне было очень приятно слышать, когда все, даже маленькие пионеры, обращались к нему: «Дорогой партизан Алёша!» И ветераны, обращаясь к нему, тоже говорили не «Алексей Николаевич», а «партизан Алёша». Прилипло это к нему звание!»
А ещё Валентин Иванович вспоминал, что когда они были в Праге, то побывали на том кладбище, где похоронены герои Сопротивления. На одном из памятников были написаны по-русски слова, которые он запомнил на всю жизнь:
Ты спросишь — как не дрогнула рука?
Ты спросишь — как мы выстоять сумели?
Запомни! Крепким делает стрелка
Не сила рук, а благородство цели.
«Вот такие это были люди, у которых цель была», — говорит Валентин Иванович про то поколение, к которому принадлежит Ботян.
* * *Как мы уже сказали, и та сторона, и другая боялась повторения венгерских событий 1956 года. Но не зря же говорят, что, во-первых, «история учит только тому, что она ничему не учит» и, во-вторых, «история плохо учит, зато строго спрашивает за невыученные уроки». Так, по свидетельству «дяди Миши» (как за глаза называли его советские коллеги) Вольфа, вскоре и «чешские товарищи» постарались позабыть «венгерский урок».
«Ободряемые симпатией народа и Запада, соратники Дубчека оставили без внимания опыт прошлых десятилетий. Чувствуя, что Москва колеблется, а другие партнёры по Варшавскому договору занимают противоречивые позиции, они полагали, что эксперимент с выбором «третьего пути» представляет собой осуществимый альтернативный проект по сравнению со сталинизмом, и, по меньшей мере, некоторые из них ожидали от США ультимативного требования к Советскому Союзу об отказе от любого военного вмешательства во внутренние дела ЧССР. В переводе на чёткий язык политики это означало, что США должны были бы объявить Чехословакию такой же важной для себя областью, как и Западный Берлин. Те, кто питал такие надежды, полностью игнорировали реакцию США на события 17 июня 1953 года, на венгерскую осень 1956 года и на строительство стены в 1961 году».[360]
Не кажется ли вам, что опять получается нечто до боли знакомое? Кто-то ждал помощи в 1938 году, кто-то — в 1939-м… И все, как заклинание, одно твердили: «Запад нам поможет!» Как же, поможет, ждите! А ведь не поумнели и через 30 лет. Странно даже…
Свидетельствует генерал-майор Чикулаев: «По некоторым данным — может быть, оперативным, — был интересный разговор накануне нашего вторжения. Между «верхами» нашей стороны и «верхами» той стороны (не чехов, конечно) была достигнута договорённость, как ни странно, о том, чтобы Запад «не вникал» в наши внутренние дела — в дела нашего социалистического лагеря. На них повлияло и то, что в течение четырёх часов мы Прагу взяли, а в течение суток контролировали уже практически всю Чехословакию. Поэтому они как стояли на границе, так и оставались. Но стояли. Присутствие натовских войск на границе имело место быть…»
То есть существовала — теоретически, гипотетически, как угодно — угроза или возможность начала войны между двумя блоками.
Не допустить такой возможности старались политики, но, очевидно, гораздо большая роль в решении вопроса принадлежала всё-таки спецслужбам. Просто об этом громко говорить не принято. Спецслужбы, как мы знаем, контролировали обстановку задолго до начала событий.
Замечательный человек — генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов, который в 1968 году был заместителем руководителя военной контрразведки, а в 1970 году стал начальником Третьего управления КГБ СССР, так пишет в своей книге:
«Серьёзная политическая обстановка сложилась в Чехословацкой Социалистической Республике и дошла уже до крайнего предела — не исключалась попытка государственного переворота со всеми вытекающими из него негативными политическими последствиями. Чехословацкие события могли эхом пройтись по всем странам Варшавского договора.
Обстановка в Чехословакии ежедневно рассматривалась на всех уровнях высшего руководства с участием первых лиц министерств иностранных дел, обороны, КГБ СССР и некоторых других ведомств. В решении возникшей проблемы участвовали также высшие звенья руководства всех стран Варшавского договора и Штаба объединённых вооружённых сил стран-участниц этого договора.
В КГБ СССР был организован штаб во главе с генералом Семёном Кузьмичом Цвигуном[361] и моим участием.
Переговоры с чехословацкой стороной и другие меры, в том числе по линии спецслужб, не привели к ожидаемым результатам. Тогда высшим руководством СССР было принято тяжёлое, непопулярное в политическом плане решение, согласованное с правительствами стран-участниц Варшавского договора, о введении на территорию Чехословакии коалиционной группировки войск.
Для проведения спланированных мероприятий были командированы в Чехословакию по линии КГБ генералы Г. К. Цинев[362] и В. В. Федорчук[363] с группой оперативных сотрудников. Как известно, намеченная операция прошла с большими издержками, в сложных оперативных условиях, с накалом страстей в западноевропейском обществе и осложнением международных отношений».[364]
В начале этой операции Ботян вновь оказался в Чехословакии, правда, теперь уже не на машине с дипломатическими номерами.
«Вскоре после того, как наши войска вошли в Чехословакию, меня без ведома моего «официального» аэрофлотовского начальства забрали, и я туда поехал, — рассказывает Алексей Николаевич. — Меня тогда переодели в солдатскую форму, но тем людям, которые меня окружали, было сказано: имейте в виду, всё, что он прикажет, — выполняйте!»
…Один из тогдашних сотрудников представительства честно нам сказал, что Ботян после такого переодевания выглядел очень смешно. Солдатскую гимнастёрку ему выдали первую попавшуюся, так что она оказалась Алексею Николаевичу ниже колен. Но ему было абсолютно плевать на то, как он выглядел, — этого «маленького солдата» ждали очень большие дела. (Тот же сотрудник, который рассказал нам про гимнастёрку, сообщил также: «Он там нашёл склад с оружием! Никто не мог найти, а он — нашёл!» Хотя сам Ботян в разговоре с нами подобный факт отрицал. Но он много чего отрицает.)
