Амазасп Бабаджанян - Танковые рейды
Политическая и идейная убежденность советского офицера сегодняшнего дня — это не голословная декларация об «идейной честности офицера», разговорами о которой полны зарубежные военные журналы. Искренность и глубина этой убежденности позволяют ему вести за собой воинские массы, сплачивают с ними воедино. Воспитание такой убежденности — предмет первой заботы советских военных училищ.
* * *Мы, коммунисты, считаем: война не неизбежна, ее можно предотвратить. Однако, пока существует империализм, нужно быть готовым к любым неожиданностям, готовым встать на защиту нашего Советского государства, нашего советского народа.
Передо мной книга известного английского теоретика, генерала Дж. Фуллера «Вторая мировая война 1939–1945 гг.».
Генерал фарисействует: война — это зло. Но, утверждает он далее… от нее никуда не денешься: «В зависти, алчности и страхе надо искать корни войны». Рядясь в тогу миротворца, он вопрошает словами святого Иакова: «Откуда появляются войны и борьба? Не являются ли они результатом страстей, бушующих внутри нас?»
Какая глубокомысленная бессмыслица! Выходит, причины войн надо искать не в системе империализма, а в природе человека, в его врожденной воинственной психологии. Но ведь это делает войну вечной и неизбежной, а сущность ее — внеклассовой! Однако вся кровавая история империализма достаточно убедительно показывает, что виновником войн был и остается империализм. Именно агрессивные цели империализма порождают реакционную политику, продолжением которой являются многочисленные войны и конфликты против освободительного движения народов.
…Величавая фигура женщины застыла у гранитной стелы, стремительно уходящей в голубизну неба. Это памятник павшим тремстам двадцати воинам из моего родного села Чардахлы. Было в то время в селе около четырех тысяч жителей. А на фронтах сражалось 1250 чардахлинцев.
В День Победы со всего села идут к памятнику павшим. Здесь накрывают столы. И первый тост по обычаю — не чокаясь. Это тост памяти павших. Те, кто отдал жизнь за свободу Отчизны, должны жить в нашей памяти вечно.
Время от времени в своих Чардахлах встречаю тех, кто, как и я, давно покинул родное село. Большинство почему-то военные — Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян, генерал Г. Г. Манасян, а офицеров и не счесть.
А ведь Чардахлы уж такое, казалось бы, не воинственное селение… У нас даже всегда подтрунивали: мужчины, дескать, зря и кинжалы носят…
Чабан у нас там есть знаменитый — Степан Качарян, ему без малого сто лет, до сих пор с кинжалом на поясе ходит.
— Сынок, — объясняет он мне, — оружие, оно ведь у нас для защиты. Ты это не хуже меня знаешь…
1977 г. МоскваПриложения
Уважаемый Константин Федорович!
Ваше письмо получил 6 января. Долгое время лежал в госпитале в г. Ленинграде. Извините за неумышленную задержку с ответом.
По существу Вашего письма:
1-е — Вы с негодованием оспариваете факт расследования причин неуспеха на Зееловских высотах и на этой основе считаете, что тон моей статьи по этому вопросу оскорбляет Вас и является неуважительным к старому фронтовому товарищу и крупному политическому руководителю. Вместе с тем Вы в своем письме признаете, что факт расследования этого вопроса был не 18 апреля, а 17 апреля, при этом разговор был не в Зеелове, а недалеко от Зеелова. Не с командирами, вызванными с поля боя, а танкистами товарищами Шаровым, Воронченко и Попелем. А что касается разговора ночью в Зеелове, то все это чистый вымысел Бабаджаняна. Примечательно то обстоятельство, что Вы сами невольно признаете факт расследования неуспеха при прорыве Зееловских высот. Я, так же как и другие танкисты, хотел бы узнать (до сих пор мы не знаем), почему член Военного совета фронта по этому поводу допрашивал не тех, кто должен был по плану операции обеспечить и нести ответственность за прорыв и создать необходимые условия для ввода в прорыв танковую армию, а допрашивали тех, кто не имел перед собой задачу прорыва этого оборонительного рубежа противника.
Есть умная народная притча. «У памяти человеческой есть много врагов, которые медленно, но верно подтачивают ее. Но среди этих врагов неуловимый враг — время, когда из кладовых памяти забываются факты прожитой жизни». Спору нет, что кто-то из нас забыл этот случай расследования в городе Зеелове 18 апреля, т. е. после того, как город был освобожден нашими войсками.
Вы возмущаетесь тем, что тон разговора члена Военного совета фронта с заслуженными командирами на этом разбирательстве является тоном «бюрократа». Что эти командиры перед членом ВС стояли навытяжку, и это никак недопустимо для крупного политического руководителя, и на этой основе Вы считаете себя оскорбленным. Конечно, любой эпизод прошлого можно толковать в превратном смысле. Я, например, считаю, что разговор старшего начальника с младшим вполне нормальным и закономерным, когда старший начальник разговаривает с младшим, младший обязан стоять перед старшим и отвечать стоя, а не сидя или лежа. Видимо, когда Вы допрашивали Шарова, Воронченко и Попеля, последние перед Вами стояли и на Ваши вопросы отвечали стоя, а не сидя и лежа. Если младший ведет себя по отношению к старшему развязно, то старший вправе строго призвать последнего к порядку, особенно когда этот разговор идет в бою. Вы обвиняете меня в том, что я неуважительно пишу в этой статье о товарище Телегине. Тем более что в статье очень лестно написано о маршале Жукове, а о Вас, кроме этого злосчастного случая, ни одного слова. Дело в том, что редакция журнала потребовала от меня сокращения объема статьи, и моя ошибка в том, что вместе с другими вопросами я подсократил и описание образа члена Военного совета фронта генерала Телегина, который встает перед читателем как один из старейших опытных и умных политических руководителей Красной Армии. В книге, конечно, если удастся издать ее, Телегин своим образом становится для молодых офицеров и политработников подражаемой фигурой. В Вашем лице читатель найдет превосходные качества многочисленной армии политработников нашей армии. Это будет образ современного комиссара — Фурманова. Я считаю, это будет полезным с точки зрения воспитания подрастающего поколения. К моему сожалению, этот эпизод выпал из статьи, но он готовится в книге.
Вы пишете, что Ваша телеграмма спасла меня от упреков руководства нашей армии и что я об этом Вам рассказывал сам лично. Правильно, я лично Вам рассказывал, когда мы с Вами ехали в поезде в Одессу. Но опять память подводит. Я рассказывал о Вашей с Жуковым телеграмме в период Висло-Одерской операции, а не Берлинской. Телеграмма была за двумя подписями — Жукова и Телегина, а когда начал проверять содержание этой телеграммы в архивных делах Министерства обороны, то оказалось, что под телеграммой стоит почему-то только подпись маршала Жукова. Содержание этой телеграммы мною приводится в статье, когда шло наступление наших войск в Висло-Одерской операции, и ее Вы можете читать в статье. В книге же эта телеграмма независимо от архива представляется двумя подписями, т. е. Жукова и Телегина.
