Аркадий Малер - Константин Великий
42. Крещение и преставление
Как выглядел Константин? Конечно, история не оставила нам точного описания его внешности, и нужно учитывать, что все его изображения носили апологетический характер, как и со многими другими монархами своего времени. Однако справедливости ради надо признать, что скульптурные изображения римских императоров, при всей своей официозности, нельзя обвинять в нивелирующей стилизации под один трафарет. Совсем наоборот, галерея скульптурных портретов римских предводителей демонстрирует нам очевидное разнообразия фенотипов с довольно характерными, индивидуальными деталями каждого из них. В этом плане изобразительное искусство помогает нам лучше восстановить образ Константина, чем письменные свидетельства того времени. Евсевий Кесарийский писал о нем: «По красоте тела и высоте роста не было подобного ему, а телесной силой до того превосходил он сверстников, что они боялись его» (Жизнеописание, 1, 39). Далее Евсевий оговаривал, что еще более совершенства тела отличался он врожденным умом, что подтверждают также и языческие историки, отдавая ему должно в успешности всех основных политический начинаний. Например, Аврелий Виктор говорил о нем: «Свою царскую одежду он украсил драгоценными камнями, голова его постоянно была украшена диадемой. Однако он прекрасно выполнил ряд дел: строжайшими законами он пресек клеветничество, поддерживал свободные искусства, особенно занятия литературой, сам много читал, писал, размышлял, выслушивал послов, жалобы провинциалов» (Извлечения… 41,14).
Со времен Константина сохранилось четыре наиболее известных его скульптурных портрета — два в Капитолийском музее в Риме и два в музее «Метрополитен» в Нью-Йорке. Все эти изображения отличаются друг от друга, поскольку передают разные этапы жизни Константина, но между ними есть и нечто общее. Перед нами вытянутое лицо с довольно крупными и выразительными чертами: широкими ланитами, орлиным носом и крепким подбородком. Глаза посажены глубоко и смотрят вверх, поскольку они обращены к Богу и это говорит о том, что император пребывает в молитве. По всему облику чувствуется, что перед нами прежде всего весьма целеустремленная и волевая натура, способная к резким движениям и вряд ли готовая к компромиссам, хотя на самом деле он был очень рассудителен в своих политических действиях. Самым известным изображением императора является его массивная мраморная голова, оставшаяся от колосса Константина в базилике 315 года и выставленная вместе с другими частями колосса в Капитолийском музее. Очевидно контрастирует со скульптурными портретами Константина его изображение на мозаике в храме Святой Софии в Константинополе, где император, слегка склонившись, преподносит Господу свой новый город. Конечно, нужно иметь в виду стилистические особенности изображения святых в византийской мозаике, но все-таки общие черты лица Константина вполне можно здесь угадать, если только предположить, что основатель Нового Рима изображен здесь уже в возрасте, осунувшимся и сильно похудевшим, хотя, по иным языческим источникам, император одно время даже пополнел. В любом случае современный художник или режиссер фильма о Константине Великом имеет отправной материал для реконструкции его подлинного образа.
Успех императора Константина как политика во многом объясняется его интеллектуальными достоинствами, весьма редкими для его воинственного окружения. Евсевий пишет по этому поводу: «Размышляя над божественными истинами, он проводил целые ночи без сна, в часы досуга сочинял и непрестанно писал схолии, обращаясь к народу, считал своей обязанностью управлять подданными, воспитывая их, и все свое царство вести к разумности. Для этого он созывал собрания, и несметные толпы спешили слушать философствующего государя. А когда, в продолжение речи, ему представлялся случай богословствовать, он вставал и, с поникшим лицом, тихим голосом, весьма благоговейно посвящал предстоящих в тайны божественного учения» (Жизнеописание, 4,29). Из оставшихся нам текстов, подписанных его именем, можно составить основательный концептуальный сборник, представляющий собой первые шаги в истории христианской государственной мысли. Евсевий говорил о том, что Константин до конца своих дней писал речи нравоучительного характера. Среди них такие, как «Послание областям касательно заблуждения язычников», «Послание к епископу Александру и пресвитеру Арию», «Послание к Церквам о Никейском соборе», «Послание к Евсевию о Маври», «Письмо Шапуру, царю персидскому», «Письмо к Тирскому собору» и другие тексты. Самым объемным и содержательным его текстом является «Слово, написанное к обществу святых», требующее отдельного разбора.
В 335 году Константин официально делит свою империю между тремя сыновьями, Константином И, Констанцием II и Константом, а также двумя племянниками от своего сводного брата Далмация Старшего — Далмацием Младшим и Аннибалианом Младшим. Далмаций Старший, сын Констанция Хлора и Феодоры, был, по всей видимости, любимым братом Константина. В 333 году император назначает его цензором и консулом. В 334 году на Кипре местный «начальник стад и верблюдов» (magister pecoris camelorum) по имени Калокер захватил власть и почему-то надеялся на успех своей дальнейшей узурпации. Тогда имперские войска под предводительством Далмация Старшего освободили остров, а сам Калокер был захвачен в плен и приговорен к казне в городе Тарсе. Поэтому Константин решил назначить цезарями не только своих сыновей, но и сыновей своего брата Далмация. По указу 335 года Далмаций Младший объявлялся цезарем Фракии, Македонии и Ахайи, то есть значительной части Греции. Его брат Аннибалиан Младший объявлялся цезарем Понта и получил титул «царь знатнейший» (rex nobilissimus), что было воспринято персами как вызов их «шахиншаху». Для закрепления династического союза Константин выдал замуж за Аннибалиана Младшего свою дочь Константину. Само по себе это событие говорит о многом. Во-первых, раздел 335 года свидетельствует о том, что Константин все-таки не собирался устанавливать абсолютную монархию, как это ему часто приписывают, и в определенном смысле решил все-таки продолжить Диоклетианову политику тетрархии. Во-вторых, прав был Евсевий, когда говорил, что Константин слишком доверялся людям. Наверняка он полагал, что его дети и племянники будут жить в христианской любви и корректно выстроят иерархию между собой после его ухода, но эта надежда была, конечно, слишком наивна, — наверное, Константин в последнее время своей жизни настолько увлекся идеалом Нового Рима, что не заметил противоречий в собственной семье.
