Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I
Трубач Л.-гв. Кирасирского Его Величества полка в 1838–1855 гг.
И государь, и великий князь любили и ценили солдат. Искреннее желание облегчить солдатскую долю воплотилось в секретную форму из опасения показать слабость высшей власти и спровоцировать падение дисциплины.
Прогонять сквозь строй перестали в 1863 году. Обычная порка розгами продолжалась и при гуманном Александре II, и при строгом Александре III, и при мягком Николае II, пока не была полностью отменена в 1904 году, но этого никто не хочет знать и помнить. По части обвинений больше всего не повезло именно Николаю I. Хотя его «вина» лишь в том, что он был последним из русских царей, кто не отменил гонение сквозь строй. Получается, все его предшественники в этом не виноваты, и его преемник Александр II, при котором «зеленая улица» продолжалась первые 8 лет царствования, не виноват, а Николай I виноват во всем. Согласно такой псевдологике, Николай Павлович, не оцененный по достоинству государь, предстает и главным виновником существования в России крепостного права, и что был последним, кто его не отменил. При этом забывается, что Александр II Освободитель, избавивший Россию и от рекрутчины и от крепостного права, был подготовлен к этому историческому шагу своим отцом.
Исходя из всего перечисленного, жестокость начальников к солдатам при Николае I не является чем-то уникальным, присущим именно этому царствованию и этой исторической личности.
Русская гвардия в 1825–1855 годах пережила противостояние полков на Сенатской площади, вызванное чудовищным обманом солдат декабристами, видела казни преступников и милости государя к своим верным защитникам, прошла тяжелые военные походы, где солдаты и офицеры вместе стояли под пулями и ядрами, ходили в атаки, венчали себя лаврами побед во славу России, видела мирную службу, маневры, парады, смотры, караулы. Да, кроме этого, были шпицрутены, розги и рукоприкладство. Сквозь строй прогоняли за преступления — воровство, побег, пьянство, мародерство, оставление и порчу оружия, неподчинение приказу. Обязательным было присутствие военного медика, и если он замечал, что дальнейшие удары грозят наказуемому лицу смертью, то на этом экзекуция заканчивалась. Сравнительно небольшое количество палок ожидало солдата за служебные ошибки. Бывало, что трагическое стечение обстоятельств бросало на «зеленую улицу» достойного человека. Начальственный кулак мог обрушиться на любого, совершившего упущение по службе. Это тоже было частью жизни Гвардейского корпуса, весьма негативной, но всего лишь частью. Вся гвардия, от ее грозного командира великого князя Михаила Павловича, до последнего рядового, с восторгом и преданностью смотрела на обожаемого монарха и готова была исполнить любой его приказ — в отличие от Европы, где за это время дважды пошатнулись троны и слетели короны, в 1830 и 1848 годах. Когда Николая I не стало, солдаты на его похоронах испытывали неподдельное горе и с трудом удерживались от слез. Все это мы должны помнить, изучая наказания николаевской эпохи.
Рядовой Л.-гв. Павловского полка. Худ. Е.Р. Рейтерн
Авторы воспоминаний, а вслед за ними и полковые историографы с гордостью отмечают традиции гуманного отношения офицеров к солдатам в своих полках при Николае I, но не скрывают и негативных фактов.
В 1839 году в Петербурге произошла скандальная история в Л.-гв. Московском полку. Недавно назначенный командир полка генерал-майор Петр Григорьевич Поляков заставлял солдат 1-го батальона обновлять обмундирование и амуницию за их собственный счет. За то, что солдаты не исполнили этого несправедливого распоряжения, генерал стал целый день «гонять» роты в Михайловском манеже, лично обходил каждого, за малейшую неисправность бил сам и заставлял солдат бить друг друга. Избив не менее полутора сотен человек, в том числе и знаменные ряды, состоявшие из георгиевских кавалеров, Поляков приказал поодиночке маршировать «редким шагом», что являлось самым сложным упражнением. Доведенные до последней крайности солдаты разразились по адресу генерала отборной матерной бранью, атмосфера накалилась до опасного предела, и полковой командир, испугавшись, выбежал из манежа. Этот скандал с трудом удалось замять, Поляков удержался на своей должности и прокомандовал Московским полком положенное число лет.
К началу командования Полякова относится еще один тяжелейший случай, который описывает в своих воспоминаниях офицер полка Карл Федорович Багговут: «В полку был старый заслуженный унтер-офицер Максимов, переведенный из старого Семеновского полка. Всю жизнь прослуживший в военной службе, уже совершенно седой, с массой нашивок на рукаве, он, чувствуя, что уже начал слабеть, стал просить об увольнении его из полка. Его уговорили остаться с тем, чтобы, не неся никакой службы, он являлся только на разводах для того, чтобы ходить в ордонанс-гауз и приносить оттуда пароль.
Однажды, проходя таким образом в ордонанс-гауз, он встретился с мужиком, который показался ему знакомым. Вглядываясь, он с восторгом узнает в нем своего родного брата, с которым не видался уже много, много лет. „Это ты, Филипп?“ — окликнул его Максимов. Мужик обернулся, узнал своего брата и бросился ему в объятия. Хотелось, конечно, поговорить после долгой разлуки, но Максимов помнил, что он на службе, побоялся, что брат запачкает его парадный мундир своим деревенским тулупом, а потому отстранился от родственных объятий.
Перекинувшись несколькими словами, Максимов поспешил уйти, боясь опоздать к разводу, но брат стал так уговаривать зайти к нему хоть на одну минутку, что служивый уступил, наконец, родственному чувству.
Он согласился на просьбу брата и зашел к нему.
Немного посидев там, он вышел опять, чтобы идти в ордонанс-гауз и не заметил, что, проходя калитку, задел своим высоким султаном от кивера верхнюю притолоку и покривил его. Идя по своему назначению вблизи дворца великого князя Михаила Павловича, он, к несчастью, натыкается на самого великого князя. Михаил Павлович тотчас же заметил неисправность в султане и набросился на него: „Пьян?“ — „Никак нет, ваше императорское высочество, я от роду никогда пьян не был“. — „Как, ты еще отвечаешь!" — вспылил великий князь: „Арестовать его!“ Максимова арестовали тотчас же, и вскоре произошла с ним ужасная вещь.
По приказу командира полка генерала Полякова отдан был 3-му батальону нашего полка приказ собраться на Семеновском плацу и стать в две шеренги. Максимова присудили прогнать сквозь строй через 700 человек. Я был в строю в этот день и теперь вспоминаю об нем, как о самой ужасной минуте моей жизни.
