Александр Шмаков - Каменный пояс, 1977
Доменные печи Магнитки! Герои-витязи. Сколько они вынесли на своих богатырских плечах! Ведь каждый второй танк и каждый третий снаряд были отлиты из магнитогорского металла.
В своей книге «Испытание на зрелость» Николай Семенович Патоличев, бывший в годы Великой Отечественной войны первым секретарем обкома партии, с волнением вспоминает о том времени:
«…И вот я в Магнитогорске, на металлургическом комбинате. Он неподалеку от горы Магнитной, питавшей рудой и Кузнецкий комбинат. Это поистине огнедышащий гигант!
Михаил Львов — уральский поэт — в одном из своих стихотворений писал о Магнитке:
Эти домны — святыни,
Говорю, понимая, —
Приносить бы цветы им
Девятого мая».[6]
Н. С. Патоличев не случайно приводит эти стихи. Многих мужчин у мартена и домен, на прокатных станах Магнитки заменили женщины и подростки. Работали по две смены, валясь от усталости, не зная отдыха. Огонь и металл закаляли их души, гранили характеры.
Позднее в заметках «Воспитание металла» Михаил Львов писал:
«…В те годы я любил слово «металл». Оно было для меня выражением стойкости и мужества.
Прежде чем металл попадет в руки советского воина, он проходит сложный путь возмужания. Только тогда металл превращается в руках гвардейца в совершенное оружие.
Но это качество он взял у людей, у обыкновенных советских тружеников…»[7]
То, что происходило на Урале, было подвигом. Трудовым подвигом железного края.
В пороховой окутываясь запах,
Идет на запад наших танков вал.
И сам Урал подвинулся на запад,
Придвинул пушки к западу Урал.
Пройдут года — над веком небывалым
Потомки совершат свой поздний суд.
Железо назовут они Уралом,
Победу назовут они Уралом
И мужество Уралом назовут.
Так писал в те годы Михаил Львов. Но до победы было еще далеко. С фронта приходили тревожные вести. Погиб в бою один из самых близких его друзей — Василий Вохменцев. Тот самый Вася, который работал кузнецом на тракторном и писал удивительные стихи, который перед войной был призван в армию, окончил школу красных командиров и служил на западной границе. Хлопцы из литкружка ЧТЗ здорово завидовали ему: «Ко-ман-дир!» И вот его не стало. Жгучей болью отозвалось сердце поэта:
Эти дни позабыть нельзя,
Нам со многим пришлось расставаться,
Но когда погибают друзья,
Неудобно в живых оставаться.
Ты ведь знаешь, мой друг, я не лжив —
Мне б хотелось быть рядом с тобою
И, как ты, не вернуться из боя…
Ты прости мне, что я еще жив.
Челябинскую добровольческую танковую бригаду Львов разыскал под Брянском, на станции Снежино. Новичка определили во взвод автоматчиков. Военная подготовка у него была в пределах институтской: умел стрелять, ходить строевым, знал кое-какие приемы самбо. Но молодой солдат не «нюхал пороха». Побывав в нескольких переделках, почувствовал, что наконец-то прошел боевое крещение. И главное — был готовым ко всему, если надо — собой пожертвовать. Именно тогда он написал эти строгие, как приказ, мужественные строки:
Чтоб стать мужчиной, мало им родиться.
Чтоб стать железом, мало быть рудой.
Ты должен переплавиться, разбиться
И, как руда, пожертвовать собой…
Через полгода после прибытия на фронт Львова направили в связь. Он бывал на всех участках, где наступала или держала оборону бригада, и его стихи, которые вместе с корреспонденциями отправлял на Урал, в «Челябинский рабочий», порой звучали как репортажи:
Комбату приказали в этот день
Взять высоту и к сопкам пристреляться.
Он может умереть на высоте,
Но раньше должен на нее подняться.
И высота была взята.
И знают уцелевшие солдаты —
У каждого есть в жизни высота,
Которую он должен взять когда-то.
А если по дороге мы умрем,
Своею смертью разрывая доты,
То пусть нас похоронят на высотах,
Которые мы все-таки берем.
Поэт формулировал в стихах свое суровое огненное время.
«Стихи Миши Львова призывали к мщенью, звали в решительную схватку с врагом, — рассказывал автору этих строк бывший комбриг Челябинской танковой бригады, генерал-лейтенант, дважды Герой Советского Союза Михаил Георгиевич Фомичев. — «Чтоб стать мужчиной», «Высота» и многие другие стихи хорошо знали уральцы. Они печатались в армейской газете «Доброволец». Вырезки их мы находили в нагрудных карманах гимнастерок погибших — вместе с фотографиями мальцов, письмами матерей, жен и невест…»
А вот что писал о поэтическом сборнике М. Львова «Дорога», изданном в сорок четвертом году в Челябинске, писатель Илья Эренбург:
«…Я пишу о книге Львова потому, что в ней имеются прекрасные стихотворения, написанные действительно поэтом. Они сродни нашим дням. Родство это не только внешнее, тематическое.
Стихи Михаила Львова могут показаться тихими, но, видимо, чем громче эпоха, тем строже поэт измеряет свой голос. Стих Михаила Львова приближается по строю к классическому, молодой поэт не одинок в этом возрасте; и опять-таки я вижу здесь дух эпохи, стремление к строгости и простоте. Придет время возврата к стиху-разговору, к стиху-декламации. Но теперь мы благословляем гранит ямба, способный удержать душу в час половодья…»[8]
Гранит ямба… Это определение Эренбурга очень точно передает своеобразие фронтовых стихов поэта. Предельно лаконичные, мужественные, они приобрели, как говорили однополчане, «танковый характер».
* * *В канун 25-летия Великой Победы они снова собрались вместе — ветераны 63-й Челябинской добровольческой гвардейской бригады. Варшава, Прага, Берлин — таков маршрут их пути. Пути в Прошлое, в Молодость.
Останавливались у братских могил, с волнением искали на гранитных и мраморных плитах высеченные имена захороненных друзей. И, как в сорок пятом, сжимались от боли сердца.
Вот здесь, на пражской площади, возле Манесова моста, на века застыл на гранитном пьедестале боевой танк № 23, которым командовал лейтенант Иван Гончаренко. На рассвете 9 мая, когда фельдмаршал Кейтель уже подписал акт о безоговорочной капитуляции гитлеровских войск, экипаж этого танка одним из первых ворвался в Прагу. На помощь восставшим чехам и словакам. На помощь старинному городу-музею, который недобитые фашисты намеревались взорвать. И танк № 23 первым принял на себя смертельный удар…
