Аркадий Сахнин - Не поле перейти
В квартире Баштового готовились к семейкопу празднику. Верочка убрала обе комнаты, кухню и балкон и удивилась, когда Сашка с таинственным видом заявил, чтобы к тумбочке отца она не подходила. Мама выпытала, что там отец приготовил для нее подарок. Она обрадовалась, но стало досадно: почему сама она не догадалась сделать подарок мужу. Николай заслужил. Полгода после родов она лежала в постели.
Он сам кормил и купал Сашку, сам делал Вере уколы.
Университет марксизма-ленинизма не бросил. Ему как секретарю комсомольской организации было это не к лицу. Поэтому занимался ночью, в те часы, когда Сашка не плакал, или на корабле в свободное от спусков время. И все это еще можно было понять. Но, вспоминая тот далекий уже вечер, когда они услышали по радио, что Николай удостоен звания лауреата Государственной премии, она и теперь чувствовала неловкость.
Николаю хотелось в тот вечер сделать для нее чтонибудь хорошее, но было поздно, и даже подарок он не мог купить. Когда все легли и она заснула, Николай бесшумно поднялся, вышел на кухню, поставил на газовую плиту бак с водой. Потом собрал в кладовке белье, приготовленное для большой стирки, и начал стирать. Он стирал смешные Сашкины трусишки, и большие пододеяльники, и ее серое платье, и скатерти. Белое он стирал отдельно и то, что надо было подсинить, подсинил, а что положено было крахмалить, крахмалил. Когда все закончил, было уже светло, и он развесил белье во дворе. Ему надо было уходить в море, и он не стал будить ее, а оставил записку и в конце написал, чтобы постаралась проследить за бельем, а то пересохнет и трудно будет гладить.
Она читала записку, и ей хотелось плакать. Когда он вернулся, она ругала его, потому что ей было стыдно: соседи видели, как он, лауреат Государственной премии, вешал белье, и смеялись. Он слушал ее улыбаясь, а потом сказал: "Смеяться люди перестанут.
Даже над смешным один раз смеются".
Вера решила во что бы то ни стало сделать сегодня Николаю сюрприз. Ей пришла в голову блестящая идея, она развеселилась и, схватив Сашку, закружилась по комнате.
...Когда у Баштового все поплыло перед глазами, он понял: теряет сознание. У него промелькнуло в голове, что своим огромным скорченным телом он загородил выход и Сергею некуда будет падать. И уже потом, когда очнулся Сергей, когда поднялись они так, что стало возможно спустить к ним молодых водолазов, он пришел в себя.
Час сорок восемь минут Баштовой боролся с Рыковым, удерживая его на руках. Срок подъема для вынесенной Баштовым нагрузки был фантастически велик. Но этот срок сильно сократили, он длился девять с половиной часов. Пока шел подъем, Николай сидел на своем месте, а рядом на раме стояли два молодых водолаза и поддерживали его в те минуты, когда он снова терял сознание и начинал бредить.
На полубе его раздели, положили в декомпрессионную камеру, где установили такое же давление, какое было на самой большой глубине. Сорок восемь часов давление снижали, пока не довели до нормального.
За все это время он выпил два стакана чаю и съел несколько сухарей. В камере возле него находился врач, а у маленького окошка все время толпились матросы, чтобы он их видел. И самых веселых посылали в камеру, чтобы они говорили ему что-нибудь смешное.
Когда открыли люк, он не дал себя нести. Он встал на палубе, широко расставив немного согнутые в коленях ноги, и долго нацеливался, чтобы шагнуть, как это делает ребенок, впервые в жизни поставленный на пол. И он пошел, качаясь, рывками, и плотной подковой двигались матросы, протянув к нему руки, чтобы поддержать, когда будет падать. Так добрался он до своей койки и заснул.
В четыре часа ночи Баштовой проснулся. Ему хотелось есть. Он сел, достал из тумбочки плитку шоколада, развернул и тяжело грохнулся на пол. У него отнялись руки и ноги. Кессонная болезнь началась.
Его подхватили и снова уложили в камеру. Здесь, под давлением, все ожило, но, будто взявшись за ступни, кто-то вывертывал ноги в разные стороны, а руки заламывал назад. Он знал, что это кессонная болезнь, что боль пройдет, поэтом/ терпел. Она действительно начала стихать и вскоре прошла.
Через сутки открыли люк и Николая увезли в госпиталь. Там вместе с Сергеем Рыковым лечились они долго.
С Баштовым я познакомился в Высшем военноморском училище. Он теперь учит здесь молодежь.
Много раз я наблюдал, как он спускается под воду или снаряжает на спуск курсантов. Он рассказывает им, что и как надо делать, или экзаменует их. И глаза, и его лицо при этом такие же, как по вечерам, когда разговаривает с Сашкой, проверяя уроки или отвечая на его важные мальчишеские вопросы. Руководитель Баштового контр-адмирал Самарин сказал мне, что Баштовой гордость Высшего военно-морского училища.
Когда думаешь о Баштовом, легче жить. Ведь таких, как он, много. Просто они скромные и их не сразу замечают.
1S56 год
ДВОЙНАЯ ДУША
В доме колхозного бригадира Ивана Вакуловича Сологуба было весело ждали старшего сына Василия, от которого днем пришло письмо. Люди веселились и не знали, что тяжелое горе свалилось на семью.
Последний раз Иван Вакулович ездил в ремесленное училище месяц назад, перед началом выпускных экзаменов.
Вакулыч хмуро слушал ребят, которые хвалили своего комсомольского вожака. Комсомольский вожак- это его сын Васька. Насупившись, листал табель, рассматривая пятерки, и потребовал от Васьли отшета: почему вот по этой науке стоит четверка?
Суровый вид Вакулыч делал нарочно. Он стыдился своего отцовского счастья и старался замаскировать его.
И вот теперь Василий приезжает в родное село.
Вечерам будет дома.
Вечером пришел почтальон с такой телеграммой:
"Приезжайте на своей машине, с Василием Сологубом несчастье".
Мать забилась в истерике. Вакулыч не успокаивал ее. Понял: большое несчастье, если везти надо не в больницу, а домой. Иначе бы машину колхозную не требовали.
...Суббота - день короткий. В два часа Вася закончил работу и собрался в деревню к родным. Вместе со своим другом Иваном Мисюрой забежал в столовую, чтобы наскоро перекусить на дорогу.
Когда в зале появился преподаватель истории Алексей Кузьмич Поголов, их классный руководитель, оба наклонились над тарелками и стали быстро и деловито есть. Но Алексей Кузьмич заметил их.
- Когда же придете? - спросил он, подойдя к столу.
В течение недели этот вопрос он задавал им уже в третий раз. Дело в том, что погреб под полом его кухни был очень маленький, просто ямка, и надо было его расширить. А то просто одно мучение без погреба. Ребята вполне могли справиться с таким делом. Не платить же рабочим, если есть свои ученики, да еще такие вот силачи, как кузнецы Сологуб и Мисюра.
