Юрий Дубинин - Дипломатическая быль. Записки посла во Франции
Стало быть, центр тяжести в проблеме присутствия прибалтов на Совещании переместился из Вены в Париж, а сама проблема по сложности стала напоминать для французов задачу протаскивания верблюда через игольное ушко. Французские власти мудрили что-то сами, не обращаясь к посольству. Правда, при наших встречах с исполнительным секретарем последний иногда намекал, что у него имеются какие-то свои варианты выхода из положения, которые он будет готов пустить в ход, на что мы отвечали, что все проблемы в рамках общеевропейского процесса решаются сообща, а Москва нам никаких полномочий вести переговоры не давала.
Но вот 17 ноября последовало указание передать в МИД Франции сообщение о том, что президент Советского Союза пригласил представителей РСФСР, Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии, Молдавии, Армении, Азербайджана и Грузии принять участие в работе Совещания в составе делегации СССР. Было пояснено, что данное решение руководства Советского Союза дает возможность французам соответствующим образом реагировать в случае обращения к ним или в оргкомитет Совещания представителей союзных республик.
Мы довели это до сведения Кэ д’Орсе. Принимая от нас информацию, французы никак ее не комментировали. Однако уже через какой-то час один из ближайших помощников Р. Дюма, директор его кабинета Кесседжан предложил по телефону следующую развязку по проблеме участия в Совещании прибалтийских республик. Делегациям этих республик будут направлены приглашения от имени исполнительного секретаря Совещания. Они будут присутствовать на Совещании вместе с другими приглашенными среди публики на специально отведенных местах, отдельно от мест, где будут размещаться члены официальных делегаций.
Мы быстро снеслись с Москвой, после чего на основании полученных указаний подтвердили: нам нечего добавить к тому, что уже было передано французской стороне относительно позиции Советского Союза. На этом наш диалог с Кэ д’Орсе прекратился.
Донеслись до нас отзвуки и украинской активности, связанной с Парижским совещанием. Незадолго до его начала представитель Украины при ЮНЕСКО В. Скофенко сообщил мне, что в Париж по случаю Совещания прилетела делегация из Киева, состоящая из трех депутатов — видных деятелей движения Рух. Делегация проявила интерес к встрече со мной, но, прежде чем сделать формальный запрос, решила прозондировать, буду ли я готов принять ее. Вскоре депутаты были в посольстве.
Украинские депутаты рассказали, что уполномочены Л. М. Кравчуком присутствовать на Совещании. Перед вылетом из Москвы их принимал Э. Шеварднадзе. Они просили у него поддержки. Беседа с Э. Шеварднадзе была, по их словам, вежливой, но, как они видят, безрезультатной. В Париже им тоже ничего устраивающего их добиться не удалось и, видимо, не удастся. Передо мной они никаких вопросов не ставили и ни о чем не просили, и зашли ко мне с визитом вежливости. Через какую-то пару лет с двумя из моих посетителей — Дмитрием Павлычко, председателем комиссии по иностранным делам Верховного Совета Украины, и Николаем Горынем — мы оказались в качестве представителей иностранных государств за столом переговоров по проблемам Черноморского флота и ликвидации ядерного оружия, дислоцированного на территории Украины.
Самолет с советской делегацией на Совещание прилетел в Париж вечером 19 ноября из Рима Прямо в аэропорту Э. Шеварднадзе сказал мне, что в Москву поступила информация, что присутствие представителей прибалтийских республик в зале Совещания все-таки планируется. Надо срочно связаться с МИД Франции и, ссылаясь на М. Горбачева, сказать, что этого делать не следует. Изложив это поручение, Э. Шеварднадзе как-то неопределенно добавил: «Скажите это, ну, а что получится, посмотрим». Поручение мы выполнили, переговорив с Кесседжаном.
Утро 20 ноября началось со встречи в Елисейском дворце глав делегаций двадцати двух государств — членов Варшавского договора и Атлантического союза. Они должны были подписать Договор о сокращении обычных вооружений и Декларацию 22 государств НАТО и Варшавского договора Мероприятие в Елисейском дворце непосредственно предшествовало открытию Парижского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, работа которого должна была проходить в другом месте — на авеню Клебер, недалеко от Триумфальной арки.
Я сопровождал нашу делегацию. Едва мы расселись вокруг стола, как М. Горбачев подозвал меня и поинтересовался, исполнил ли я поручение. Я ответил утвердительно.
— Меня этот вопрос беспокоит, — заявил он сидевшему рядом с ним Ф. Миттерану, несколькими словами пояснив суть дела.
Французский президент спокойным голосом произнес: Ролан (имеется в виду министр иностранных дел Р. Дюма) это решит.
Подозвали Р. Дюма, сидевшего чуть поодаль. М. Горбачев заявил ему, что представителей прибалтов в зале быть не должно, иначе он будет вынужден выступить против открыто. Р. Дюма бросил взгляд на Ф. Миттерана. Тот чуть заметно кивнул. Тут же Р. Дюма дал какое-то указание находившемуся в зале Кесседжану. Тот пытался объяснить, что приглашенные, а среди них и прибалты, уже рассаживаются по своим местам в помещении, где должно было состояться Совещание и куда вскоре должны были приехать и участники встречи в Елисейском дворце, но Р. Дюма подтвердил свое указание, показав пальцем вверх, куда-то туда, где должен был бы находиться Бог. Кесседжан исчез.
М. Горбачев за всем этим внимательно наблюдал, затем, повернувшись к сидевшему рядом Э. Шеварднадзе, назидательно бросил: «Вот так! В таких делах надо действовать определенно».
Э. Шеварднадзе промолчал.
Войдя несколько позже в зал заседания Совещания на авеню Клебер, мы обратили внимание на то, как элегантные девушки из исполнительного секретариата быстро заполняли свободные места на трибуне, возведенной в основном зале сбоку от стола, где размещались официальные делегации государств-участников. Они любезно приглашали на эти места сопровождающих делегации лиц из соседних с залом помещений, где те могли бы следить за ходом заседаний только по телевизору. При подготовке Совещания за каждое из мест на этой трибуне велись сложнейшие дипломатические переговоры. Значит, освободились они внезапно, после решения насчет прибалтов, принятого в Елисейском дворце.
Национальные проблемы нашей страны во все большей степени выходили на поверхность международной жизни.
* * *Как воспринималось официальной Францией быстрое развитие обстановки в Советском Союзе?
Тревоги и озабоченность французского президента, высказывавшиеся в беседах со мною, стали находить все более откровенное отражение и в его публичных выступлениях. Характерным в этом отношении стало его обращение к дипломатическому корпусу в первые дни 1991 г.
