Александр Бондаренко - Михаил Орлов
— Хватит, господин подполковник! — оборвал Орлов. — Поговорим об этом позже!
Михаил Фёдорович знал, что Нейман очень хочет занять место полкового командира, и сегодняшняя «демонстрация» была проведена в надежде привлечь внимание главнокомандующего, для которого и была приготовлена гневная речь. Однако Витгенштейн, не любивший «искателей» и выскочек, не стал подменять дивизионное начальство и выяснять, почему произошёл сбой. Ему было достаточно доклада Орлова: мол, люди молодые, необученные, скоро освоятся…
Когда граф уехал, то Орлов, переведя дыхание, вызвал майора Раевского. «Негоже тебе, Владимир Федосеевич, в полку оставаться! — сказал генерал. — Многие тут на тебя косо смотрят, разговоры разные идут. Того и гляди, с твоей горячностью, и до открытого столкновения дело дойти может… Охотников отпуск испрашивает, совсем его, бедного, чахотка замучила, кашляет беспрерывно. Так что ты пока на его месте побудешь — для пользы дела и своей выгоды».
Охотников заведовал в дивизии юнкерской и ланкастерской школами. Можно понять, что если почти 70 процентов пехотных армейских офицеров только и умели, что писать и читать, то с юнкерами, будущими офицерами, следовало проводить общеобразовательные занятия. Руководя этими школами, Константин с увлечением составлял новые программы, беспокоился о наборе возможно большего числа учащихся. Он понимал, что обучение превращало нижних чинов в надёжную, сознательную опору тайного общества, а юнкера, став офицерами, смогут пополнить его ряды. К тому же народное образование было одной из важнейших задач для тех, кто мечтал о преобразовании России. Конечно, до поры до времени тёмными и неразвитыми массами управлять легче, вот только думать о величии государства при таком народонаселении не приходилось… К тому же даже народ, пребывающий в косности и невежестве, в конце концов перестанет терпеть своё униженное положение — вот тогда-то и может грянуть очередной «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». (Хотя эта чеканная пушкинская формулировка появится несколько позднее.)
Охотников передал Раевскому большую и благодарную аудиторию.
Фёдор Парфениевич Радченко[208] вспоминал:
«В начале 1821 года произведён Раевский в майоры на 25 году от рождения; и вместе с производством генерал Орлов поручил ему привести в действие ланкастерскую солдатскую и юнкерскую школы, основанные с большими издержками при дивизионной квартире. Доверенность столь отличного генерала, как Орлов, ещё более как бы наэлектризовала деятельность и живые способности Раевского: скоро заслужил он полную доверенность и дружеское расположение генерала…»{337}
Майор Раевский привнёс, как говорится, в процесс обучения «новое содержание», «политизировав» его весьма существенным образом.
«При штабе дивизии была учреждена особенная школа для юнкеров, заведующим которой был назначен майор Раевский. В школе преподавались история, география, математика и русская словесность. При обучении грамотности в прописи были включены и объяснены Раевским такие слова, как свобода, равенство, конституция и перечислены революционеры разных стран: Мирабо, Риего, Квирога, Вашингтон»{338}.
На уроках истории Раевский рассказывал про вечевую республику Великого Новгорода и восхищался «тираноубийцей» Брутом, а на уроках географии, преимущественно политической, подробно и в сравнении рассказывал о государственном устройстве различных стран… Занятия в ланкастерской школе также не ограничивались одним лишь начертанием литер на песке…
* * *Члены Кишинёвской управы понимали, что впереди у них — длительная просветительская работа. Надежды на греческих повстанцев рухнули.
Петербург и Москва о каких-либо решительных действиях не помышляли.
Между тем обстановка в России становилась всё хуже и хуже. «Эпоха Двенадцатого года» — это блистательное «время славы и восторга» — прошла безвозвратно. Вот как оценивал происходящее сам майор Владимир Раевский:
«В 1816 г. войска возвратились в Россию. Избалованные победами, славою и почестями, они встретили в отечестве недоверие правительства, неуважение к храбрым начальникам и палочную систему командования.
…Военные поселения, это злодейское учреждение, погубило тысячи народа — история выскажет, что такое эти поселения! Вместо военных, храбрых генералов всю власть, всё доверие отдавали таким начальникам, как Рот[209], Шварц[210], Желтухины[211]. Знаменитым генералам Отечественной войны оказывали только наружное уважение.
Шпионство развилось.
Восстановление Царства Польского и намерение Александра присоединить отвоёванные наши русские древние владения к Польше произвели всеобщий ропот.
Жестокое обращение великих князей Николая и Михаила с солдатами. Бесчеловечное управление Сакена и Дибича в 1-й армии, где жалобы считались за бунт. Приказы по армии наполнены были приговорами за грубости и дерзости против начальников. Поездки государя за границу, где, как говорили, он отзывался с презрением о народе русском. Огромные расходы на эти поездки. Ограничение и падение учебных заведений; строгая цензура и, главное, недоверие к русским и подозрение в революционных тенденциях войска… производили из конца в конец России толки и ропот.
С начала царствования кроткий, либеральный Александр под влиянием Австрии и Аракчеева потерял и любовь, и доверие, и прежнее уважение народа. Россия управлялась страхом. Крепостное право (как он обещал) не было уничтожено. Об обещанной конституции и думать [нельзя]…»{339}
Историки подтвердят, что именно так оно тогда и было…
* * *Не очень просвещённый современный читатель (встречаются, к сожалению, и такие) с уверенностью заявит, что все декабристы являлись масонами и заговор их был масонским. Но это не совсем так.
Хотя Орлов интересовался масонством, но пребывал лишь рядом с организациями и не вступил ни в какую ложу — несмотря ни на приглашения близких к нему людей, ни на очевидную выгоду такого шага. Известно ведь, что масоном был цесаревич Константин, и даже — о чём ходили упорные слухи — сам Александр I. Так что неудивительно, что в 1813 году при действующей армии была создана военная ложа «Железный крест» для русских и прусских офицеров. В Мобеже, где располагался штаб оккупационного корпуса, действовала ложа «Георгий Победоносец», в Киеве — «Соединённые славяне». Видными масонами были князь Сергей Волконский, Пестель, генерал Фонвизин, кавалергарды ротмистр Лунин и светлейший князь генерал-майор Лопухин — люди, с которыми Михаил дружил или общался, служил, делил трудности похода и опасности боя…
