Юрий Пантелеев - Полвека на флоте
- Ну, а какая погода будет завтра в районе торпедных стрельб?
Синоптик отрезал без запинки:
- Погода будет хорошая, товарищ командующий!
Разговор происходил на мостике крейсера. Я посмотрел на прибрежную гору. Местные рыбаки много мне рассказывали о ней. По их наблюдениям, если с вечера куполообразная вершина скрывается в серых облаках, плывущих в долину, - это верный признак ухудшения погоды. Сейчас гора как раз в густых серых тучах.
- А мне кажется, товарищ майор, что погода будет плохая, - сказал я. Синоптик с обидой пожал плечами, собрал карты и, попросив разрешения, удалился. Потом он изливал душу Збрицкому: "Какие основания у нового командующего не верить строго обоснованным научным выводам синоптической службы?". Збрицкий улыбнулся и ответил: "Давайте подождем, товарищ майор, утро вечера мудренее".
А утром задул свирепый зюйд-ост, поднялась большая волна, все заволокло туманом. Торпедные стрельбы пришлось отложить.
Стоит пожалеть, что такие вот вполне надежные местные признаки погоды почему-то не приводятся в лоциях морей.
Боевой учебе подводников мы уделяли особенно много внимания. Я бывал на всех их крупных учениях, не раз выходил с ними в море.
Одна из наших малых лодок отрабатывала плавание в подводном положении. Командир и инженер-механик молодые, мне хотелось с ними поближе познакомиться. Я не имел привычки предупреждать о своем приходе, и за мной не шла свита сопровождающих штабных специалистов. И на этот раз взял с собой только флагманского штурмана капитана 1 ранга Яросевича - опытного и знающего наш театр.
Лодка стояла на рейде. Я сошел с катера. Не успел поздороваться с командой и обойти корабль, как донесся шум мотора. Заметив на "малютке" флаг командующего флотом, тут же на лодку поспешили командир соединения контр-адмирал Е.Г. Шулаков и флагманский механик.
Снялись с якоря, бодро бежим под дизелями по тихой глади залива. Стоящие на якоре корабли играют "захождение" - приветственный сигнал командующему флотом, по которому команды кораблей принимают положение "смирно". На лицах подводников радость: в кои веки "малютку" первыми приветствуют все, даже самые большие корабли флота...
В район учения пришли очень быстро, застопорили дизеля, переключились на электромоторы. В лодке сразу водворилась тишина. Матросы работают быстро, четко, старательно. На лицах сияют улыбки. Мне понятно - флаг командующего флотом развевается на "малютке" не каждый день и ребятам не хочется ударить в грязь лицом. Честь корабля!..
В центральном посту гостям тесно, фигуры у начальства грузные, явно не по размерам "малютки". Стараемся втиснуться между клапанами и приборами, чтобы не мешать экипажу. Шулаков, высокий, плотный, не раз обо что-то стукнувшись головой, со вздохом изрекает:
- Да, это вам не "Ленинец".
(Лодка типа "Ленинец" - большая, раз в пять больше "малютки". Там, конечно, было куда просторнее в центральном посту.)
В балластных цистернах зашумела вода. Начинаем погружаться. Командир корабля, рыжеватый капитан-лейтенант, заметно волнуется. Механик, наоборот спокоен, он уверен в своих расчетах.
- Боцман, держать глубину двадцать метров!
- Есть, держать двадцать метров!
Смотрю на стрелку глубиномера, за моей спиной стоит Шулаков, я слышу его дыхание, он, видимо, также не сводит глаз с прибора. Боцман докладывает:
- Глубина двадцать метров... - и тут же дрогнувшим голосом добавляет:-Лодка тяжела, глубина тридцать метров!
Командир прибавляет ход, электромоторы загудели сильнее, но лодка продолжает погружаться. Угрожающе увеличивается дифферент на нос. Командир стопорит электромоторы. А лодка продолжает падать. Наконец ударяется носом о грунт. От толчка мы наваливаемся друг на друга. Погасло несколько электрических лампочек. Боцман, волнуясь, доложил:
- Глубина шестьдесят метров!
По щекам командира струится пот. Он командует:
- Осмотреться в отсеках!
Судя по докладам, все в порядке: рули и винты целы, течи нет.
Шулаков позвал механика и потребовал показать расчеты дифферентовки корабля. Я отошел к штурманскому столику и взглянул на карту. Недалеко от нас значились большие глубины. Если бы мы там упали на грунт, лодку могло и раздавить давлением воды.
Шулаков, спокойный, мягкий человек, на этот раз вышел из себя. Его бас заполнил весь тесный отсек.
Завершил он свой разнос короткой фразой:
- Стыдно мне за вас!
Время было обеденное, я разрешил обедать на грунте, благо и это входило в план учения.
Что же у нас произошло?
Я тоже попросил инженер-механика показать расчеты. Смотрю, вроде все правильно. Спрашиваю:
- Дифферентовку где производили?
- На рейде.
- Еще до нашего прибытия?
- Да.
Так вот в чем дело! Механик не учел веса гостей. А мы вчетвером потянем килограммов триста пятьдесят. Для такого маленького корабля и это тяжесть. Вот, приняв балласт, он и стал погружаться быстрее обычного.
Конечно, все это можно было быстро исправить, но сказалось волнение, молодой командир замешкался.
Задержав командира, его помощника и инженер-механика, мы с Шулаковым детально разобрали их действия и указали на ошибки. Молодые офицеры были удручены случившимся. Я как мог ободрил их. После обеда всплыли, начали все сначала, и учение прошло хорошо. Однако "баковый вестник" быстро разнес по всему соединению историю "о том, как два адмирала своей комплекцией чуть было не утопили лодку".
В пятидесятых годах обстановка на флоте была довольно беспокойная. Иностранные самолеты не раз вторгались в наше воздушное пространство. Об этом советские люди узнавали из кратких сообщений, умещавшихся в пяти-шести газетных строчках. Их быстро прочитывали и забывали. А нам эти события попортили немало крови. Когда неизвестные самолеты вторгаются в воздушные пределы Родины, всегда тревожно: зачем и с чем летят?
В любом случае мы должны заставить нарушителя границы совершить посадку на наш аэродром. Дело это трудное и деликатное. Мы это очень хорошо понимали и сочувствовали нашим летчикам.
Чтобы развивать у командиров инициативу, умение быстро ориентироваться в обстановке, принимать смелые решения, полезно чаще ставить перед ними неожиданные задачи. Каждый раз, когда мы с членом Военного совета, направляясь на корабле на Камчатку, приближались по пути к той или иной базе, ее командир без всякого предупреждения получал короткую радиограмму: "Найти и атаковать "противника". Под "противником", понятно, подразумевался наш корабль. Получив такую задачу, командир базы должен был немедленно принять меры, чтобы обнаружить и атаковать "противника" всеми наличными силами. Времени на составление бумажных планов, на проведение совещаний, разных уточнений не оставалось. Ведь настоящий противник не будет ждать, когда база подготовится к отпору. Командиры вынуждены были действовать быстро и решительно, как на войне.
