Теодор-Валенси - Берлиоз
23
«Возле театра Фейдо, Оперы, Итальянского театра жили музыканты, певцы, музыкальные издатели. Поблизости находилось кафе «Кардинал», которое Гектор и его приятели имели обыкновение посещать, а также изысканный парикмахер на площади Бурс, которому «Молодая Франция» доверяла свои рыжие шевелюры; Лесюэр со своей семьей жил на улице Сент-Анн, музыкальный издатель Шлезингер – в доме 97 на улице Ришелье. Юный Гектор Берлиоз поселился в доме 96, как раз на углу улицы Сен-Марк» (Адольф Бошо, Берлиоз).
24
Так пишет Ги де Пурталес. На наш взгляд, его мысль выражена слишком жестокими словами. Вместо «глупый вздыхатель» больше бы подошло «восторженный мечтатель». Гектор отнюдь не был глуп, что вскоре доказал.
25
Гектор сам писал: «Подчас удары грома в жизни артиста следуют один за другим столь же часто, как и при сильной грозе, когда тучи, – насыщенные флюидами электричества, словно шлют друг другу молнии и дышат бурей».
27
Ги де Пурталес, Берлиоз.
28
Адольф Бошо, Берлиоз.
29
Этот шедевр открыли для Франции Стаппе и Жерар де Нерваль. Гектор писал: «Эта чудесная книга меня восхитила. Я не расставался с ней, читал ее беспрерывно: за столом, в театре, на улице – всюду».
30
Г. Берлиоз, Мемуары.
31
Временами преодолевая эту леность, он делал наброски своих «Восьми сцен», о которых уже упоминалось.
32
Адольф Бошо, Гектор Берлиоз.
33
Постскриптум этого письма так верно отражает кипучий темперамент Гектора, что небезынтересно его привести. «Читали ли вы «Восточные мотивы» Виктора Гюго? В них тысячи взлетов поэтического гения. Я сотворил «Песню пиратов» с аккомпанементом бури… Пришлю вам ее с «Фаустом». Это напев морского разбойника, песня корсара, грабителя, флибустьера с хриплым и диким голосом, однако нет нужды объяснять вам, вы понимаете поэзию музыки столь же хорошо, как и я».
34
Рассказ Гектора Берлиоза в «Мемуарах».
35
Номер от 7 ноября. Напомним ради справедливости, что эта газета находилась под влиянием Гектора Берлиоза.
36
Адольф Бошо, Гектор Берлиоз.
37
Байрон воспел прекрасную ионийскую рабыню Мирру, которая любила своего господина Сарданапала, словно бога. Царь, тронутый таким поклонением, сделал ее фавориткой и выказывал к ней нежную привязанность до самой своей смерти.
38
Так проходит земная слава (латин.).
39
«Один человек не радовался тому, что Гектор был таким энтузиастом новой эры. То был доктор Берлиоз, роялист до мозга костей, который с болью взирал на крушение того, что любил, и на падение его партии» (Артур Кокар, Берлиоз).
40
В тот же день в Опере в семь часов должен был состояться бенефис Гэрриет Смитсон – нежной Офелии, чей образ теперь потускнел в ветреном сердце вулканического Гектора.
41
Поль Ландорми, Французская музыка от «Марсельезы» до смерти Берлиоза. Изд-во «Галлимар».
42
Стоит ли пояснять, что слово «чудовищный» здесь употреблено в значении «необычный», «колоссальный».
43
«Напомним, что в другой раз гениальный автор «Манфреда» написал во славу Берлиоза такую восторженную фразу: «Его музыка – сверкающая шпага. Да будет мое слово ножнами, которые ее оберегают!» (Артур Нокар, Берлиоз. Изд-во «Лоран»).
44
«Фантастическая симфония» действительно была для Листа откровением. Он великолепно аранжировал ее для фортепьяно. Его настолько увлекли идеи Берлиоза, что он стал самым страстным сторонником поэтической и описательной музыки, музыки программной. Известно, сколь великолепны «Симфонические поэмы», написанные им позднее. Первым их замыслом в 1830 году он обязан Йерлиозу. 1830 год – великая дата в истории французского романтизма, дата рождения двух шедевров – «Эрнани» и «Фантастической симфонии»! Первый, воможно, более ярок, второй с более глубоким звучанием, в котором душа Берлиоза уже нашла свое полное выражение» (Поль Ландорми, Музыка от «Марсельезы» до смерти Берлиоза. Изд-во «Галлимар»).
45
Это слово также принадлежит к словарю Берлиоза.
46
Стендаль, Жизнь Россини.
47
В Риме также состоялось знакомство Гектора с Глинкой, которого спустя пятнадцать лет он представил парижанам, с Барбье – одним из авторов либретто его «Бенвенуто Челлини» и с поэтом Бризе, написавшим «Марию» и подсказавшим ему сочинение романса «Молодой бретонский пастух».
48
И, однако, Гектор Берлиоз преподал Феликсу небольшой урок, случай для которого представился сам собой. Ги де Пурталес писал:
«Их первая встреча оставила скорее всего кисло-сладкий привкус. Мендельсон попросил Берлиоза сыграть кантату «Сарданапал», за которую тот был удостоен премии. Гектор откровенно признался, что находит ее плохой.
– Тем лучше, – воскликнул молодой Феликс (он отлично знал кантату, потому что Монфор ему ее играл), – тем лучше! Поздравляю вас с вашим вкусом. А я-то опасался, что вы будете довольны этим аллегро. Откровенно говоря, оно никуда не годится.
Эта уловка некоторое время спустя стоила ему ответного удара со стороны Гектора, не любившего оставаться в долгу по части насмешек. Однажды, положив на рояль ноты известной арии Астерии из оперы «Телемак» Глюка, он попросил Феликса исполнить ее, и тот, спародировав последние такты, написанные в типично итальянской манере: «О giorno! О dolci sguardi! О rimembrenza! О amor!» («Он думал что, они вышли из-под пера какого-нибудь сентиментального Беллини»), услышал, как Берлиоз холодно произнес:
– О, вы не любите Глюка?
– При чем тут Глюк?
– Увы, дорогой мой, эта ария написана им. Видите, я знаю его лучше, чем вы, и придерживаюсь вашего мнения… больше, чем вы сами!
Касаясь отношений между композиторами, интересно также привести строки, принадлежащие Кокару (серия «Знаменитые музыканты»):
«Тогда как Берлиоз восхищался чудесным, рано развившимся мастерством и поистине необычайной одаренностью молодого немецкого композитора, тот, спокойный, рассудительно-холодный, уже овладевший всеми секретами своего искусства, ничего не понимал в беспутном – гении французского музыканта. Обладая меньшей, чем Шуман, широтой взглядов, он с пренебрежением относился к симфонии и насмехался над композитором, не способным написать хорошую фугу. Мендельсон, быть может, и не ошибался: мы не найдем в Берлиозе выдающегося знатока контрапункта. Но молодой немецкий маэстро должен был угадать в нем гения, которому прощается все… А он абсолютно ничего не смог увидеть. И не из зависти, а просто оттого, что его натуре претило искусство, основанное лишь на вдохновении, фантазии и душевном подъеме.
