Александр Майсурян - Другой Ленин
— И чего вы, Поликарп Федотыч, убиваетесь. До войны вы были первая гильдия, а теперь нэп… Только вся и разница…
— Рассказывай! — горько возражает нэпман. — Прежде я был гильдия, а теперь мне все кричат: «гниль-де, я!..»
Известный анекдот тех лет — нэпман с ребенком гуляют по Красной площади.
— Папа, что это такое? — спрашивает мальчик, показывая отцу на Мавзолей.
— Это могила Ленина.
— А что такое Ленин?
— Ленин — это, сынок, наша могила…
Задуманные Владимиром Ильичем «отхожие места из золота» так и остались мечтой. Пожалуй, неожиданное воплощение эта идея обрела только в знаменитых «золотых унитазах» «новых русских» в 90-е годы. Золотой унитаз возродившегося из пепла богача — настоящее завершение мечты Ленина, при котором она обращается в свою полную противоположность… Впрочем, не такова ли судьба всех вообще человеческих идей?
Кстати, в анекдотах 90-х годов Владимир Ильич встречался и с этим, следующим поколением российских «буржуев»: «На перекрестке в зад шестисотому «Мерседесу» врезается допотопный броневичок. Из «мерса» выскакивает «новый русский» в малиновом пиджаке, пальцы веером, готов к бою. А из броневичка выходит дяденька в сером пальто и кепочке, с рыженькой бородкой. Щурит дяденька добрые-предобрые глазки и говорит «новому русскому»:
— А вы, батенька, не в тот анекдотик заехали. Феликс Эдмундович! Расстреляйте, пожалуйста, этого буржуя».
«Разве не нравится молодежи слово «товарищ»?» Конечно, борьбу с деньгами большевики рассматривали как часть более широкой войны — против частной собственности вообще. Иногда Ленину доказывали, что стремление к собственности лежит в самой природе человека. Он отвечал на этот довод так: «Чувство собственности отнюдь не является изначальным человеческим инстинктом. Когда человек хочет владеть чем-то… он делает это для того, чтобы облегчить себе борьбу за существование. Никто не хочет получать в собственность то, чего и так хватает для всех. В пустынях все берегут свои колодцы, но там, где воды вдоволь, ни один разумный человек не будет ее охранять…»
Большевики считали, что, если вместо взаимной борьбы в обществе установится братство, люди перестанут цепляться за собственность. Внешним выражением этих новых человеческих отношений служило слово «товарищ». Это словечко ввела во всеобщее обращение еще Февральская революция. В те дни оно не употреблялось разве что по отношению к бывшим царю и царице. Американский журналист Джон Рид описывал такой случай: «Дама одного из моих приятелей однажды в полдень вернулась домой в истерике: кондукторша в трамвае назвала ее «товарищем»!»
Владимир Ильич считал такое безразмерное понимание «товарищества» ошибочным. В июне 1917 года он заявил в одной из речей: «Волк овце не товарищ».
И все же и в красной России обращение «товарищ» применялось почти ко всем. Очень скоро в нем зазвучали нотки казенности, неискренности. В дружеском общении его стали вытеснять иные, более сердечные словечки. «Это слово — «товарищ», — говорил Лев Каменев в 1918 году, — оно стерлось, как монета, от повторения, но это великое слово, воплощающее в себе тот будущий строй, при котором люди друг другу будут не волки, а товарищи, будут жить дружной семьей». В 20-е годы сам Ленин с некоторой досадой спрашивал у комсомолки Екатерины Логиновой: «Разве не нравится молодежи слою «товарищ»?» Его собеседница отвечала, что нравится. «Тогда зачем вы друг с другом обращаетесь со словом «братва»?..»
Позднее в советском фольклоре появилась шутка: «При капитализме человек человеку волк. А при социализме? Товарищ волк».
Тем не менее обращение «товарищ» продержалось вплоть до самой «реставрации» 90-х годов (а в российской армии — сохранилось и в XXI веке). Читатель либерального журнала «Огонек» П. Негретов в 1991 году призывал побыстрее внедрять обращение «господин»: «Удобней всего начать там, где живут по приказу, по уставу, — в армии. «Господин лейтенант!» — как прекрасно это звучит и как благотворно действует на обе стороны — и на того, кто обращается, и на того, к кому обращаются… Вместе с восстановлением частной собственности старые обращения вернут нам утраченное чувство собственного достоинства».
По иронии судьбы, старорежимное обращение «господин» вернулось в быт в 1991 году, как раз тогда, когда у пустеющих магазинов выстраивались огромные очереди. Что породило частушку:
Пока мясо клали в щи,
Были мы товарищи.
А как кончилась еда,
Сразу стали «господа»!..
Ленин как нудист. Бульварно-эротическая печать России по-своему отразила приход большевиков к власти: как наступление эры вседозволенности. На рисунке в одном из таких изданий в ноябре 1917 года изумленная хозяйка спрашивает свою кухарку, которая расхаживает по кухне голой, в одном фартуке и платочке:
«— Почему ты в таком виде?
— А в хвосте (очереди. — А.М.) говорили: «большевики придут, все с тебя снимут!». Так вот я уж заранее все с себя сняла!..»
На другом рисунке хорошо одетый кавалер игриво интересуется у обнаженной девушки, плескающейся в ванне:
— А к какой партии вы принадлежите?
— Разве вы не видите, что «большевичка», — томно отвечает она, — у меня нет даже тени какого-либо стыда!..
Пожалуй, расцветшее в молодой Советской республике движение нудистов стало самым ярким символом сексуального раскрепощения. Особенно прославился своими шокирующими демонстрациями поэт Гольдшмидт, который появлялся перед публикой не только обнаженным, но и выкрашенным коричневой краской «под нефа». Из либеральной газеты «Современное слово» за апрель 1918 года: «Футурист-большевик, ходящий полуодетым по улицам, Гольдшмидт, распотешил Москву, поставив сам себе памятник на клумбе перед Большим театром. Небольшая его статуэтка в голом виде, с кусающей его пятку собакой, была открыта им по заведенному ритуалу. Перед кучкой зевак и прохожих он произнес прочувствованное слово, а затем отдернул покрывало».
Знаменитая танцовщица Ида Рубинштейн выступала без одежды на сцене, что тоже казалось в те времена шокирующим и непривычным. Слухи обо всех этих вольностях доходили и до белогвардейцев, которые в 1919 году выпустили сатирический плакат «Вздорожание мужского костюма в Совдепии». Согласно плакату, цены на одежду так выросли, что она оказалась «не по карману» рядовым советским обывателям. Они поневоле бродят по улицам голыми. Подпись гласит: «В большевистском раю можно ходить голыми, прикрываясь газеткой «Коммунист»…
Среди тысяч и тысяч памятников Ленину нет, вероятно, ни одного, который изображал бы его обнаженным. Между тем автор подобной скульптуры не сильно погрешил бы против правды истории — ведь Владимир Ильич тоже был сторонником нудизма.
