Дмитрий Шепилов - Непримкнувший
Началась беседа, которая длилась 3 часа 20 минут. Собственно, говорили почти исключительно Хрущев и Мао Цзэдун. А если говорить ещё точнее, то беседа на 9/10 состояла из безудержных словоизлияний Хрущева и на 1/10 из лаконичных реплик Мао. К сожалению, мои записи этой и последующих встреч и бесед с Мао тоже очень кратки, и поэтому я не могу претендовать на безукоризненную точность воспроизведения.
Переводчиком с нашей стороны был заведующий Дальневосточным отделом МИД СССР, будущий посол в Японии, а затем представитель в ООН Николай Федоренко. Он говорил нам, что речь Мао Цзэдуна всегда очень лаконична, точна, образна. Он часто говорит диалектическими и художественными формулами, изысканно, подобно тому как музыкальны его, Мао, стихи. Переводить его, подчеркивал Федоренко, очень трудно. Впрочем, сами китайцы говорили нам, что Федоренко великолепный знаток китайского языка и китайской литературы и переводит беседы и речи Мао безукоризненно.
После приветствий Хрущев сказал:
— Мы радуемся и гордимся вашими крупными успехами.
Мао:
— Успехи — благодаря вашей бескорыстной помощи.
Хрущев стал пространно доказывать, что нельзя говорить о «бескорыстности». Укрепление Китая означает укрепление и нашей страны. И, обращаясь к Мао:
— Вы скромничаете. Мао:
— Можно ли считать скромностью то, что правильно отражает саму природу, сущность вещей. Нельзя отрицать огромного значения вашей помощи. Мы получили в наследие от старого Китая три компонента китайской культуры, а всё остальное достигнуто с вашей помощью.
Эти компоненты таковы:
1. Пекинская утка (Федоренко со слов Мао поясняет, что термин «пекинская утка» он употребляет как символ еды, вообще материальных условий жизни).
2. Мацзян (кости, азартная игра; Федоренко, опять же со слов Мао, поясняет, что «мацзян» он употребляет как символ отдыха, развлечения).
3. Народная тибетская медицина (Федоренко поясняет, что понятие «народная (тибетская) медицина» Мао употребляет как символ здоровья населения).
Микоян:
— Насколько мы знаем из Большой Советской Энциклопедии, великая китайская культура не сводится к этим трем элементам. Кстати сказать, мы издали статью о Китае в БСЭ отдельной книгой.
Мао (смеясь):
— Значит, нужно внести поправки в Энциклопедию. Но если говорить без шуток, мы, опираясь на вашу помощь, сделали кое-что за это время. Мы недавно принимали в этом зале делегацию британских лейбористов во главе с Эттли…
И Мао очень лаконично и образно рассказал, что уже поняли и чего не понимают в китайской революции лейбористы.
Перебив Мао, Хрущев начал рассказывать о приеме лейбористов в Москве. Затем пространно — о Югославии и о Тито.
Мао неподвижно сидел в своем кресле. Он курил одну сигарету за другой. С царственным спокойствием смотрел он перед собой, и по его мраморно-красивому лицу нельзя было понять, какие мысли и чувства рождают у него многословные повествования Хрущева. Все его соратники тоже молчали, сохраняя на лицах почтительную внимательность. Несмотря на величественную простоту Мао Цзэдуна, всё говорило о том, что в присутствии вождя и учителя всякая самодеятельность в словах и действиях неуместна.
— Самая наша крупная победа, — продолжал свое повествование Хрущев, — это разоблачение Берии.
И он начал со всеми подробностями «от печки» излагать дела и злодеяния Берии. Он перебирал многочисленные преступления, которые творились Берией и его приспешниками по МГБ, живописал его мерзкие альковные утехи, самодовольно излагал, как удалось, шаг за шагом, «охмурить» Берию, сцапать и казнить его.
Хрущев говорил смачно. Вставал с кресла. Жестикулировал. Пересыпал свою речь всякими прибаутками и хохмами.
Ощущение было такое, будто в этом чинном зале вспороли свиную брюшину, и он наполнился зловонием.
Китайцы сидели, сохраняя полную невозмутимость. Величественно-спокойным оставалось лицо Мао. Только в одном месте повествования о Берии он сделал небольшой поворот головы к своему переводчику и попросил уточнить: правильно ли он понял данный факт. Хрущев сразу взвился и ещё добавил красок.
Когда его бесконечно длинный рассказ был закончен Мао Цзэдун сказал:
— У нас тоже был свой Берия. Это — Гао Ган.
Мы слышали о Гао Гане как о старом члене китайской компартии, одном из организаторов партизанских отрядов, боровшихся против гоминьдановской клики. В последующие годы он стал активным участником освобождения Маньчжурии, главой Народного правительства Северо-Восточного административного района, членом Политбюро ЦК КПК и заместителем председателя Центрального народного правительства Китая.
В последующие годы, когда произошел разрыв с Китаем, наши пропагандисты говорили на собраниях, что Гао Ган будто бы был верным другом Советского Союза и именно за это был уничтожен Мао Цзэдуном. Но, очевидно, лишь будущее раскроет, «что есть истина».
После обильных словоизлияний Хрущева наступила пауза. Затем Мао Цзэдун, по-прежнему почти не меняя своего положения и сидя как изваяние, сказал примерно следующее:
— Мы вернемся ко многим вопросам на последующих встречах. Просьба к вам — посмотрите страну. На местах виднее первые плоды нашей работы. Посмотрите на всё критически. Вам это легче сделать — со стороны. Чтобы проникнуть в сокровенную сущность явлений, понять их диалектические связи и закономерности, надо уметь взглянуть на явления и процессы как бы со стороны, в абстракции, отвлекаясь от частностей.
Вообще те, кто призваны руководить социальными движениями, должны время от времени отходить в сторону от практических дел, чтобы осмыслить происходящее, понять закономерности движения. Это надо, чтобы пролагать дальнейший курс.
Я вот тоже обдумываю теперь вопрос, чтобы мне отойти несколько в сторону от практических дел, чтобы иметь возможность теоретически осмыслить происходящее. Без этого невозможно планомерное движение вперед. А практические дела пускай ведут вот они.
И Мао движением головы и руки показал сначала на Лю Шаоци, потом на Чжоу Эньлая.
Прошло 5 лет, и Мао Цзэдун сложил с себя полномочия Председателя Китайской Народной Республики. Главой государства стал Лю Шаоци.
Когда позднее в Китае началась «кровавая культурная революция», я, многократно вспоминая свою поездку в Китай и свои наблюдения там, мучительно задавал себе вопрос:
— Как могло случиться, что тонкие, уравновешенные, мудрые, непогрешимые в своих суждениях и решениях китайские лидеры могли дойти до таких изуверств?
И каждый раз я отвечал на этот вопрос вопросом же: а как могло случиться, что Сталин и некоторые его соратники — образованные марксисты, прошедшие царские тюрьмы, ссылки и каторгу, дошли до злодеяний 1937 и последующих годов?
