Дэвид Годман - Воспоминания о Рамане Махарши. Встречи, приводящие к трансформации
К этому моменту собралась толпа. Через четверть часа Бхагаван встал и сказал: «Рамакришна последние десять дней говорил, что для Лакшми надо построить хорошее самадхи».
Сказав это, Бхагаван ушел в холл[195].
Бхагаван даровал освобождение и своей матери, и корове Лакшми, уничтожив васаны – склонности ума и желания, которые иначе привели бы к новому рождению. Он сделал это, положив им руку на сердечный центр в момент приближения смерти. По-видимому, Сури Нагамма обсуждала этот процесс с Бхагаваном вскоре после того, как он даровал освобождение Лакшми.
Когда Паланисвами (преданный, который был с Бхагаваном в его ранние годы) доживал свои последние минуты, Бхагаван решил даровать ему мукти (освобождение). Он возложил руки на его сердце и на голову, но васаны у Паланисвами были так сильны, что они не могли раствориться… Спустя несколько лет, когда умирала мать Бхагавана, он точно так же возложил руки на ее сердце и голову, и ее васаны постепенно угасали; он держал руки, пока жизнь не ушла из нее. На этот раз ему удалось дать мукти своей матери. Бхагаван часто говорил нам, что у Лакшми последние события жизни поднимались на поверхность точно так же, как и у матери, но они полностью угасли, чего не произошло с Паланисвами.
Когда я отметила, что Бхагаван не был с Лакшми в последние мгновения ее жизни так, как был с матерью, он сказал: «А, ты об этом! Какие желания могли быть у Лакшми? Только когда желаний много, они остаются до конца».
Бхагаван хотел, чтобы мы поняли, что корова Лакшми, будучи животным, не имела васан, которые есть у нас, людей[196].
На этот счет мое мнение расходится с мнением Сури Нагаммы. Я думаю, что у Лакшми не осталось васан не потому, что она была коровой, а потому, что благодаря ее преданности и полной отдаче Бхагавану все ее васаны были уничтожены.
Многие в Раманашраме считали, что Лакшми была перевоплощением Кирайпатти – старой женщины, несколько лет кормившей Бхагавана, когда он жил в пещере Вирупакша и в Скандашраме. «Кирай» – тамильское название растений со съедобными листьями, таких как шпинат, а «патти», что означает «бабушка», – почтительная форма обращения к пожилым женщинам.
Бхагаван никогда публично не подтверждал и не отрицал того, что Лакшми была перевоплощением Кирайпатти, но он с удовольствием рассказывал эту теорию гостям и преданным. В 1930 г., когда Лакшми еще не поселилась в Раманашраме, Б. В. Нарасимха Свами писал: «Махарши иногда рассказывает всем присутствующим историю ее жизни и с явным одобрением приводит теорию своих преданных о том, что Лакшми является перевоплощением Кирайпатти»[197].
После освобождения Лакшми в 1948 г. Девараджа Мудальяр написал небольшую брошюру, которая стала официальной биографией коровы Лакшми. Перед опубликованием ее прочитал и одобрил Бхагаван. Вот что говорит Мудальяр о связи между Лакшми и Кирайпатти.
Огромная преданность Лакшми и ее привязанность к Бхагавану, а также внимательность Бхагавана и его бесконечная доброта по отношению к ней наводили многих на мысль, что между ними существует какая-то особая связь. Многие из нас чувствовали, что, хотя Лакшми сейчас находится в теле коровы, она, должно быть, привязалась к Бхагавану и заслужила его милость любовью и полной отдачей в каком-то из предыдущих воплощений. Трудно было бы иначе объяснить огромную заботу и нежность, которую Бхагаван всегда питал к ней.
Несмотря на то что он был сама любовь и доброта и заботился обо всех, он никогда этого не демонстрировал. Открытые выражения его милости, которыми он одаривал Лакшми, были исключением из правила…
Бхагаван никогда однозначно не утверждал, что Лакшми – это Кирайпатти. Тем не менее это верование поддерживалось различными неосторожными замечаниями, которые он делал невзначай, когда об этом заходила речь. Никто не может процитировать ни одного прямого высказывания Бхагавана о связи Лакшми и «старушки с зеленью», хотя многие, слышавшие, что говорил о них Бхагаван в разных ситуациях, были почти уверены в том, что это одна и та же душа. Они чувствовали, что огромная преданность старушки заставила ее вернуться в скромном обличье коровы, чтобы проработать оставшуюся карму у стоп Бхагавана[198].
Спустя несколько дней после освобождения Лакшми Бхагаван сам рассказал о том, как Кирайпатти несколько лет служила ему.
В три часа дня в присутствии Бхагавана мы снова говорили о Лакшми. Кто-то из преданных сказал: «Похоже, Аруначала Пиллай (первоначальный владелец Лакшми) купил Лакшми не в Каннамангаламе, а в Гудиятхаме».
Услышав это, Бхагаван сказал: «Кирайпатти тоже жила там».
Этот человек спросил: «Когда конкретно она пришла сюда?»
Бхагаван с улыбкой начал рассказывать нам о ней.
«Я и сам не знаю. Даже когда я был в храме Аруначалешвара (в 1890-х гг.), она жила на горе и время от времени навещала меня. Но только после того как я ушел в пещеру Вирупакша, она стала часто приходить ко мне. Она в то время жила в мантапаме Гухай Намашивайя. Тогда мантапам не был таким обустроенным, как сейчас. Там была только деревянная дверь и деревянная щеколда. У нее не было никаких вещей, кроме глиняного горшка. Она сначала подогревала в нем воду, совершала омовение, а затем готовила в нем овощи и рис. У нее был всего один горшок, и она всё готовила в нем. Она выходила до рассвета, бродила по горе и приносила обратно особые листья, которые можно было готовить, как овощи.
Она готовила из них вкусные кушанья, приносила мне примерно горсть и убеждала съесть это. Мне ни разу не удалось отвертеться! Иногда я помогал ей готовить – шел к ней и резал овощи. Она очень доверяла мне. Каждый день она ходила в город и просила милостыню по домам – рис, муку, дал и тому подобное. Она держала их в широкогорлом глиняном сосуде.
Время от времени она готовила кашу из этой муки и дала, приносила ее с овощным карри и говорила: „Свами, Свами, вчера одна добрая женщина дала мне немного муки. Я сварила кашу, Свами“.
Она думала, что я ничего не знаю. Когда ее не было, я открывал дверь этого мантапама и находил в сосуде несколько видов продуктов. Но она была полностью во мне уверена. Она больше никому не позволяла входить в этот мантапам. Когда не могла найти никаких овощей, она сидела там и грустила. В таких случаях я взбирался на дерево тамаринда, срывал несколько нежных листочков и давал их ей. А она каждый день снабжала меня пищей. Сама она никогда это не ела. Она приносила всевозможные карри и говорила: „Свами это любит“.
