Александр Звягинцев - Жизнь и деяния видных российских юристов. Взлеты и падения
Естественно на эту жалобу сразу было обращено особое внимание и в Прокуратуре Союза ССР, и в Прокуратуре Украинской ССР, куда она поступила на разрешение. Проверку ее, как прокурору следственного управления, курирующего Ворошиловградскую область, поручили мне. Помню, что сроки установили минимальные – 7 дней. Однако получилось так, что дело, о котором шла речь, я уже изучал и с принятым по нему решением согласился. И вот почему.
…Поздним осенним вечером, на хорошем подпитии домой вернулся муж. И как всегда стал требовать у жены спиртное. Та наотрез ему в этой просьбе отказала, продолжая чистить картошку. Тогда разъяренный супруг схватил топор и набросился на женщину. Однако она увернулась от удара. И когда он замахнулся на нее топором очередной раз, она, обороняясь, кухонным ножом нанесла ему удар в живот – он оказался смертельным.
Изучив все обстоятельства происшедшего, я тогда установил, что во время совместной супружеской жизни это был не первый случай, когда муж реально покушался на жизнь жены. Буквально за год до трагедии, в присутствии детей, семейный тиран бросил в женщину топор, который чудом не попал ей в голову. Но тогда, возбужденное в отношении пьяного дебошира уголовное дело было прекращено, и он к ответственности привлечен не был.
Было также установлено, что жена очень положительно зарекомендовала себя на работе. И даже была награждена орденом «Знак почета». Характеризовалась как трудолюбивый, доброжелательный, неконфликтный человек. В то время как муж являл собой полную противоположность…
Тем не менее, понимая всю серьезность ситуации, я затребовал дело повторно и тщательно проштудировал его еще раз. Не найдя весомых оснований для отмены, принятого по делу решения, я составил по нему заключение и доложил заместителю Прокурора УССР С. Ф. Скопенко. Тот согласился со мной и дело вместе с утвержденным им заключением и с подробным письмом, которое после доклада подписал Прокурор УССР Ф. К. Глух, в конце ноября 1980 года было отправлено Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко.
В Прокуратуре Союза ССР разрешение жалобы поручили прокурору следственного управления, нашему куратору Григорию Федоровичу Маляренко. Стиль работы его мы хорошо знали. Григорий Федорович был очень отзывчивым и чутким человеком, однако в служебных отношениях он являлся сущим деспотом. От его многоопытного взгляда не ускользала ни одна оплошность. Занудно требовательным голосом он, скрупулезно въедаясь в каждое слово, каждую запятую, мог по долгу учить жизни. За эти «деловые качества» мы дали ему прозвище – «Тля».
Вот такой был Григорий Федорович Маляренко! Поэтому, подготавливая материалы для отправки в Прокуратуру Союза ССР, мы понимали, что они могут попасть на разрешение и к нему. И как видим, так оно и случилось.
Однако вскоре стало известно, что въедливый зоил с нашей позицией согласился. Обстоятельный же Роман Андреевич, после доклада сразу решение не принял, и все материалы оставил у себя. И это, было понятно. Ознакомившись лично с досье и безусловно взвесив все «за» и «против», он не стал принимать конъюнктурных популистских решений и прибегать, как это довольно часто бывало (да и сейчас случается), к маленьким прокурорским хитростям – отменять постановление о прекращении уголовного дела и направлять его по формальным основаниям на дополнительное расследование «ввиду неполноты проведенного следствия» с указанием – исследовать какие-либо малозначительные, не имеющие для существа дела второстепенные обстоятельства. Руденко без дополнительного доклада и дрожи в руках, правда, немного подправив ответ в ЦК, сразу подписал его – ибо был абсолютно уверен в том, что в тот роковой миг добропорядочная женщина, защищая свою жизнь, действовала в состоянии необходимой обороны.
Вот так закончилась еще одна очень маленькая, но очень запоминающаяся история, характеризующая Романа Андреевича Руденко.
Столь же решительно Руденко противостоял распространенному в те времена «директивному», или, как его еще называли, «телефонному» праву, когда те или иные высокопоставленные чиновники, и не только из партийной элиты, пытались так или иначе воздействовать на прокуроров и следователей.
Его усилия не пропали даром. Позиции права в стране заметно укрепились. При этом основной упор делался на предупреждение преступлений и искоренение причин, их порождающих, а также сопутствующих им социальных болезней, таких, как пьянство и наркомания.
Прокуратура повернулась лицом и к таким важнейшим проблемам, как охрана природы и окружающей среды.
Расширились и укрепились связи с общественностью и средствами массовой информации, появились новые формы и методы пропаганды права. Прокуратура одной из первых заговорила о необходимости правового воспитания граждан и прежде всего молодого поколения.
Понятно, что с сегодняшней точки зрения можно найти в биографии Руденко и множество негативных моментов. С его именем связана борьба против так называемого диссидентства – одна из самых мрачных страниц советской прокуратуры послесталинекого периода, которая не завершилась и с уходом Романа Андреевича. Двигателем этой борьбы, естественно, были партийные органы. Но тем не менее санкции на арест и высылку давали именно прокурорские работники.
Будучи верным сыном Советского государства, Роман Андреевич совершенно искренне отрицал всякое диссидентство. Ведь он был человеком своего времени, а времена, как сказал один поэт, «не выбирают, в них живут и умирают». Именно Руденко способствовал выдворению из страны А. И. Солженицына и ссылке академика А. Д. Сахарова.
В 1962 году по постановлениям судов и решениям исполкомов было выселено на основании указа в специально отведенные местности 15 700 человек. Среди них оказался и поэт И. А. Бродский. Как известно, впоследствии он эмигрировал, а позже стал лауреатом Нобелевской премии.
В 1966 году были осуждены по статье 70-й части первой УК РСФСР (агитация или пропаганда, проводимая в целях подрыва или ослабления Советской власти) известные московские литераторы Синявский и Даниэль.
Но чаша добрых дел на государевых весах несравненно больше. Особенно весом вклад Романа Андреевича в укрепление прокурорских кадров. Когда он только пришел в Генеральную прокуратуру СССР, высшее юридическое образование имели лишь 30 процентов прокуроров и следователей. Менее чем через двадцать лет их стало уже 70 процентов, а в 1981 году – почти 99. Две трети районных и городских прокуроров, основного звена прокурорской системы, имели стаж работы свыше десяти лет, то есть были умелыми и опытными руководителями. Среди них было немало и тех, кто занимал должности три, а то и четыре конституционных срока подряд.
