Ивлин Во - Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965
Мисор,
понедельник, 5 января 1953 года
Проснувшись, задумался, не сбрить ли усы. После завтрака мне предложил свои услуги престарелый цирюльник, и я не стал противиться судьбе. Брил меня с таким усердием, что чуть не обрил всю голову, тыча пальцами в спину и сжимая череп, как тисками. Зато унылый студент-экскурсовод повел себя со мной не столь добросовестно. Поехал с ним в Сомнатхпур, заброшенный храм тринадцатого века, на обратном пути видел Чамунди-Хилл, где в семнадцатом веке был установлен великолепный, огромный бык. <…> Завтра беру такси и еду в Белур. Директор турбюро (он же – издатель местной газеты) хочет, чтобы я взял с собой его сына.
С такси же получилась целая история: заказываю автофургон и еду в государственное туристическое бюро (мистер Свами), чтобы выяснить, как добраться в Белур и Халебид. Потом договариваюсь с водителем фургона, чтобы тот меня отвез. После обеда появляется Свами и спрашивает, сколько я плачу водителю фургона. Отвечаю, что не знаю, но, наверно, – цену, установленную в гостинице. Свами говорит, что фургон дороже, чем такси. Уходит и возвращается с сыном и с такси и говорит, что фургон от гостиницы стоит двенадцать аннов за одну милю, а его такси всего восемь. За его сына платить не придется. Я должен взять такси. Я соглашаюсь, о чем сообщаю водителю фургона. Тот говорит, что у него есть превосходная, совершенно новая машина, на которой он отвезет меня за восемь аннов. Едем к нему в гараж, а оттуда в Серингапатам на красивой, совершенно новой и до крайности неудобной машине. У меня портится настроение, когда я думаю, что на этом автомобиле мне предстоит ездить целый день, но договор есть договор. После ужина является Свами и под большим секретом, с волнением в голосе сообщает, что, по сведениям полиции, у водителя фургона на красивую, совершенно новую машину нет права вождения. Если я на ней поеду, предупреждает он, то у меня могут быть неприятности с полицией. Отсылаю его прочь.Вторник, 6 января 1953 года
В шесть утра отправляюсь на мессу. Такси Свами едет следом. Не успеваем отъехать от гостиницы и ста ярдов, как дорожная полиция останавливает нашу машину и арестовывает водителя. Иду на мессу пешком, Свами едет за мной и предлагает свои услуги. В конце мессы появляется за рулем фургона мой водитель. Готов отвезти меня за восемь аннов. Во время завтрака появляется сын Свами. Отсылаю его. Мой водитель должен явиться в суд, поэтому везет меня другой водитель. Таким образом, я в выигрыше: удобная машина за цену неудобной, плюс водитель, который не претендует на знание английского.
Двенадцатичасовой день – с 7.30 до 19.30. Сначала – в Сраванабелагола: два холма, точно огромные гладкие серые валуны, лежащие на серо-зелено-шоколадной тарелке. На вершине каждого – храмы. В деревне гигантская цистерна с водой и общежития для паломников. На более высоком холме колоссальная статуя Гоматешвары [430] – глыба из цельного камня, пятьдесят футов высотой. На гладкой поверхности холма выбито шестьсот ступенек с двумя арками. Снимаю обувь. Поднимаюсь наверх, сидя на плетеном стуле, на плечах у носильщиков. Очень неудобно. Статуя ремонтируется и стоит в лесах, на которые из-за отсутствия обуви взобрался с трудом.
Потом через Хасан, где проходит ярмарка, – в Белур; приехали в полдень, все отдыхают, все заперто, люди говорят, что мусульман и христиан не обслуживают. Тут только я сообразил, ведь владелец моей машины мусульманин. Вот почему индусы так недоброжелательны. Обошел храм вокруг. Резьба ничуть не хуже шахматных фигур из слоновой кости. Божки, танцующие девушки, на фризах, как обычно, – амазонки, слоны. Оттуда – в близлежащий Халебид. Почти то же самое. Хойсалешвара [431] , тринадцатый век. Храм открыт, внутри несколько паломников. Посреди всей этой нескончаемой резьбы две гробницы: каждая представляет собой камень цилиндрической формы на алтаре. Есть в них что-то фаллическое? Потом – обратно в Мисор через Хасан, куда уже стекается народ.
В памяти остались дорожная пыль, огромные деревья с пепельно-серыми стволами, обезьяны, фламинго, запряженная волами телега, женщины с корзинами.Мадура,
четверг, 8 января 1953 года
Ранним самолетом в Мадуру; прилетели в 12.30; пасмурно, дождь. Гостиница отсутствует. Сидел на вокзале в «Зале ожидания для джентльменов»; «для джентльменов» замазано краской, поверх написано: «для высших классов». Нанял рикшу и поехал к епископу; епископ – в Мадрасе, но иезуиты доброжелательны, а один из них, некий Висувасам, вызвался быть моим гидом. Вечером при электрическом свете обошел огромный храм. Скульптура десятого века намного уступает мисорской скульптуре века тринадцатого, но впечатляют размеры, а также жизнерадостность нищих, студентов, гадалок, лавочников, и т.д.Пирс-Корт,
пятница, 16 января 1953 года
В Лондоне тепло. Видел Питерса. Главный редактор «Гуд Хаускипинг» напомнил про выплаченный мне аванс. Моя статья о Гоа не опубликована. В Америке мой рассказ не распродан. Ходил на выставку жалкой современной «скульптуры»; тема – неизвестный политзаключенный. Домой под дождем. Встречен Лорой и Маргарет. За ужином веселились.Пепельная Среда 1953 года Пепел. Гранки. Решил к посту перестать принимать снотворное.
Стинчком,
понедельник, 16 марта 1953 года
Снотворное принимать не бросаю, зато бросаю пить вино (со вчерашнего дня).
Пост начался хорошо. Написал первые страницы романа [432] , и тоже очень хорошо. «Уайт» после воздушных налетов на ремонте. Опустился туман, задымил мой камин, и я сел писать рецензию на книгу Тито, читал корректуру и рассматривал коллажи к «Любви среди развалин», книги, которая постепенно становится только моей.
Покончил с неотложными делами и поехал в Меллз. Туман, холодно. Лора отвезла меня в Таунсайд, где, напоив водой и несъедобной рыбой, меня призвали выступить перед зевающими учениками, собравшимися в лекционном зале, с рассказом о Тито, который, признаться, мне сильно надоел. Из зала – в холл, где воздухонагреватель не выполнял свои обязанности и воздуха не нагревал. Пил виски, которое я терпеть не могу, и беседовал с учениками, курившими сигареты и пившими шерри. Такси опоздало на три четверти часа, и монахи уж не чаяли, как бы поскорей меня спровадить. <…>Понедельник, 9 марта 1953 года
Выздоравливал медленно, почти всю неделю, а Лора тем временем заболевала. Приехав в Лондон, написал Маггериджу [433] , не хочет ли он напечатать статью, в которой доказывается, что Тито – женщина. Прислал телеграмму, что хочет. Я написал – получилось не ахти. Он струсил: сказал, что напечатает статью только после отъезда Тито. Статью забрал.
