Иван Галицкий - Дорогу открывали саперы
Переправа танковых армий генералов Рыбалко и Лелюшенко планировалась в первый день форсирования по понтонным [263] мостам: передовые танковые бригады — в 11 часов, главные силы — в 16 часов. К этому времени должны быть подготовлены понтонные и низководные мосты. Инженерное обеспечение ввода в прорыв танковых армий Рыбалко возлагалось на 16-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду, а танковой армии Лелюшенко — на 22-ю штурмовую инженерно-саперную бригаду. Форсирование Шпрее обеспечивалось за счет резервирования части десантных и понтонно-мостовых средств, которые на Нейсе не используются, а будут двигаться за наступающими передовыми частями. Кроме того, к утру 17 апреля планировалось снять 80 процентов действовавших на Нейсе понтонных средств и направить на Шпрее.
В тот же день с полковником Слюниным мы уточнили распределение инженерных частей и понтонно-переправочных средств между армиями главной и центральной группировок войск фронта. Армиям главной группировки выделялось по одному легкому понтонному и по два тяжелых понтонных парка, по 300–600 десантных лодок, по 7 комплектов сборных тяжелых низководных мостов, по 7–10 комплектов штурмовых мостиков. Это обеспечивалось за счет фронтовых ресурсов. По имеющимся у нашего штаба данным, всего во фронте заготовлено 2440 десантных лодок, штурмовых мостиков — 750 м, элементов сборных тяжелых мостов — 960 м. Армии главной группировки войск усиливались также 16-й и 23-й штурмовыми инженерно-саперными бригадами и пятью понтонными батальонами из понтонных бригад генерала Соколова и полковника Берзина. Танковой армии генерала Рыбалко придавался 25-й отдельный понтонно-мостовой батальон, а танковой армии генерала Лелюшенко — 159-й отдельный понтонно-мостовой батальон.
Центральная группировка армий усиливалась 23-м отдельным понтонно-мостовым батальоном и 53-й инженерно-саперной бригадой.
Разминирование, восстановление дорог и мостов основных армейских маршрутов в полосе наступления главной группировки возлагалось на 23-е управление оборонительного строительства полковника А. И. Загороднего, 32-е управление оборонительного строительства полковника С. В. Чекалина, а 8-е фронтовое управление оборонительного строительства полковника М. А. Ковина производило оборонительные работы по усилению инженерного оборудования левого крыла фронта, особенно на направлении осажденного нами Бреслау.
Поскольку дно рек Нейсе и Шпрее песчаное, рыхлое и [264] вязкое, от форсирования их вброд мы решили отказаться, колесные машины наверняка застряли бы. Поэтому весь упор сделали главным образом на мосты.
В окончательном виде план инженерного обеспечения и распределения инженерных частей утром 6 апреля был готов. Я согласовал его основные вопросы с генералом армии И. Е. Петровым, а затем доложил командующему. Маршал Конев очень внимательно, даже скрупулезно, рассматривал наш план, вникал буквально в малейшие детали. Это и понятно. Он прекрасно понимал, что от успеха форсирования зависел успех атаки и дальнейшего наступления. Естественно, у него возник ряд вопросов. Его заинтересовало, например, почему нет тяжелых паромов для переправы танков непосредственной поддержки пехоты. Я пояснил, что река неширокая, поэтому составлять паромы нецелесообразно, времени потребуется столько же, сколько на наводку понтонного 30-тонного моста. А его пропускная способность в 7–10 раз больше, чем на паромах. С моими доводами Конев согласился.
— Хорошо, будем танки переправлять по мостам, а где удастся, и вброд, — сказал он. Потом, немного подумав, добавил: — Пехоту усилим восьмидесятипятимиллиметровыми пушками для борьбы с немецкими танками в первые минуты. А там и другая артиллерия и танки подоспеют.
Помедлив, маршал спросил:
— На чем будете переправлять передовые и штурмовые батальоны?
— Передовые батальоны — на десантных лодках, штурмовые — по штурмовым мостикам, а пушки сопровождения пехоты — на трехтонных паромах, — пояснил я.
Зная, что командующий всегда интересуется, чем усиливаются армии главной группировки, не дожидаясь его вопроса, я доложил ему об этом.
— Сила внушительная, — заметил Конев. — А что вы даете шестой армии генерала Глуздовского и армиям левого крыла фронта? Они у нас сильно отстали от правого крыла и центра, около двухсот километров. За ними надо зорко следить.
Я ответил, что на усиление армии Глуздовского выделяется 53-я инженерно-саперная бригада. Кроме того, в ней остается действовавшая ныне 42-я отдельная моторизованная инженерная бригада. Она уплотняет минновзрывные заграждения на направлении Бреслау. На основных направлениях стоят три инженерных батальона в качестве подвижных отрядов заграждения. [265]
Командующий утвердил наш план.
В период подготовки к форсированию Нейсе и Шпрее исключительно большой размах приобрела партийно-политическая работа. Как и в других войсках, в инженерных частях она была важнейшей составной частью плана операций. И можно без преувеличения сказать, что благодаря целеустремленной, плодотворной партполитработе в войсках постоянно поддерживались высокое морально-политическое состояние, готовность личного состава к выполнению любой боевой задачи, как бы сложна и тяжела она ни была.
Партийно-политическая работа в инженерных войсках проводилась всеми командирами, политработниками, большим отрядом партийных и комсомольских организаций. Направляли ее политотделы бригад, которые, как правило, все время находились со своими частями и подразделениями. Это позволяло им повседневно общаться с воинами, изучать их настроения, нужды, запросы, своевременно оказывать влияние на все стороны жизни и деятельности личного состава. Пользуясь каждой свободной минутой, коммунисты проводили беседы по текущим вопросам, читали сводки Совинформбюро о положении на фронтах, рассказывали о работе тружеников тыла страны, их героических усилиях на заводах, фабриках, в колхозах. Советские люди делали все, чтобы снабдить действующую армию всем необходимым. Это поднимало боевой дух и настроение воинов.
Особенно интенсивный характер партийно-политическая работа принимала с получением боевой задачи. Все рычаги ее тогда приводились в движение. Политорганы, партийные и комсомольские организации тут же стремились довести эту задачу до каждого бойца, разъяснить ее суть и значение. Для этого они использовали самые разнообразные формы и методы работы. Тут и короткие митинги, собрания, выпуск боевых листков, а главное — индивидуальные беседы. В работу включался весь партийный, комсомольский да и беспартийный актив из числа бывалых воинов. Многие воины на митингах, собраниях заявляли: «Хочу идти в бой коммунистом». Это значило быть первым в бою. Ряды партийных организаций росли изо дня в день. Это множило их силы, повышало влияние на личный состав частей и подразделений.
