Сюзанн Варга - Лопе де Вега
Как всегда бывало, когда Лопе сталкивался с каким-нибудь серьезным испытанием, он взывал о помощи к поэзии, к способности вымысла переносить человека в иное пространство и в иное время. Карлильос вновь начал жить в прекрасной элегии, сочиненной его отцом, настолько была велика сила воспоминаний и колдовских чар поэзии. «Помните ли вы, сын мой, что для вас я держал в клетке разноцветных птичек, и у каждой из них была своя песенка… Увы… Я так хотел видеть вас довольным. Я сажал для вас зеленые деревца, я сеял семена цветов, чтобы в этих цветах узреть ваш образ […] Вы едва явились в этот мир, весь покрытый росой, расцветая под легким свежим дыханием рождающейся зари, о мой Карлос, как вдруг белая холодная лилия заставила вас покинуть землю и вознестись на небо […] Теперь, о Карлос, какие божественные птицы пересекают при помощи своих золоченых крыльев небесные равнины райского сада, где сияет свет, который смертные не могут узреть, и где открываются все драгоценные цветы Востока […] Счастливое дитя! Я вижу вас там, куда влечет меня мое желание, там, где более нет ни горя, ни боли. И когда я размышляю о вашем счастье, вся моя печаль превращается в благодарственные молитвы».
Лопе сознавал, что теперь должен вывести из состояния уныния и печали донью Хуану. Она почти превратилась в призрак, ее лоб изрезали морщины от постоянной смертельной тоски и тревоги. Когда под воздействием заботы и ласки Лопе она начинала чувствовать себя чуть лучше, ее лицо с тенью улыбки на бледных губах выражало благодарность, слегка омраченную предчувствием неизбежной капитуляции. Но в один прекрасный день в ней вновь «проснулось материнство». Лопе вместе с ней проникся надеждой и, погрузившись в ожидание счастливого события, ощущал, как согревает его душу отцовское чувство.
Душной ночью 4 августа 1613 года донья Хуана родила дочку, оказавшуюся такой же слабенькой, как она сама. Девочка была столь хрупкой, что родственники приняли решение спешно совершить над ней обряд малого крещения. Но ребенок выжил, а вот мать медленно угасала, и спустя неделю после родов ей потребовалось последнее причастие.
Перед смертью у доньи Хуаны еще хватило сил продиктовать завещание. Она сделала это в присутствии Хуана де Пиньи, друга Лопе. Донья Хуана в завещании назвала наследницей дочь, ту самую, чье появление на свет стоило ей жизни. Ее последняя воля была исполнена, и она, облаченная в одеяние монахини ордена босых кармелиток, была похоронена в монастыре на Калье-де-Алькала. Девочку по ее просьбе нарекли женским вариантом имени ее отца, ибо это имя сулило счастье и плодовитость, после чего был совершен полный обряд крещения. Случилось это год спустя, 16 июня 1614 года, в приходе церкви Сан-Себастьян, где был, напомним, крещен Лопе Феликс, сын Лопе и Микаэлы де Лухан. Церковь эта находится в двух шагах от Калье-де-Франкос. И сегодня это очень красивый храм, отличающийся строгостью стиля и классической гармонией линий, изумляющий прекрасной скульптурой святого Себастьяна, украшающей его фасад. Девочку к крестильной купели несли Мария де Гуардо и герцог Сесса, ставшие ее крестными.
В то мгновение Лопе взирал на дочь с восхищением и изумлением. Если, как писал Лопе, «в глазах девочки и на ее губах словно лежал отпечаток боли ее умершей матери», то она тем не менее росла вполне благополучно. Известно, что жизнь у нее была спокойная, без особых приключений и что она приносила своему отцу только радость.
Глава X
ЛОПЕ И ДУХОВЕНСТВО. 1614 год
Входя в свой дом на Калье-де-Франкос, Лопе ощущал себя выброшенным на пустынный остров или заблудившимся в лабиринте, ибо верно говорят, что горе делает человека одиноким. Во второй раз в жизни он столкнулся со смертью, унесшей за несколько месяцев его сына и жену. Смерть вновь опустошила его семейный очаг, как опустошила его в 1595 году, в Альба-де-Тормес, когда ушли из жизни Изабелла де Урбина, его первая жена, и две их дочери. Но теперь ему был уже пятьдесят один год, он был уже далеко не молод и не мог ожидать, что эти печальные события минуют и жизнь вновь откроется перед ним. На него все более тягостное впечатление производило яростное соперничество собратьев по перу, ставшее для него ярким свидетельством человеческого тщеславия, и вскоре мысли об этом произвели в нем глубокие перемены.
Разумеется, Лопе не отказался от того, что он рассматривал как свои обязанности: он не забывал ни о действиях во благо общества, ни о публичных выступлениях, ни о своих официальных обязанностях. Так, он сопровождал короля и королевское семейство в Сеговию, Бургос и Лерму — там в честь короля устраивались грандиозные празднества. Со стороны Лопе это было проявлением силы воли и чувства ответственности, а не легкомыслия, на мысль о коем порой совсем некстати иногда наводят некоторые исследователи. Чувство ответственности заставило его также принять в свой дом двоих детей, рожденных от него Микаэлой де Лухан, Марселу и Лопито. Он не только исполнил свой долг, но и нашел лекарство от одиночества.
И однако при всем том в Лопе вызревала готовность к принятию серьезных решений. К подобным решениям человека обычно подталкивают угрызения совести и раскаяние, они вписывались в систему духовных исканий, в совокупность образцов поведения, связанных с переменами в образе жизни, и следует заметить, что такой процесс был очень распространен в ту эпоху. Достаточно явные признаки того, что в душе Лопе происходили такие перемены, уже проявились в его произведении, написанном на смерть Карлильоса. Вообще в его творчестве после этого события прекрасная элегия, которую мы уже упоминали, является ярким тому примером; мы видим Лопе, буквально раздавленного горем, мы видим, как он в конце концов представляет своего обожаемого сына в качестве дара Господу: «Сей нежный, сладкий плод моих чресел, с твоего благословения, о Боже, его я нижайше возлагаю на твой алтарь».
Теперь Лопе, чтобы вновь обрести утраченный свет, предлагал в дар Господу не только сына, но и саму свою жизнь. Был ли это для него момент истины? Впоследствии мы увидим, что выбор, который он готовился сделать, так явно, казалось бы, противоречивший его личности, на самом деле был для него поводом придать новую драматическую форму и своей жизни, и своему творчеству. И его жизнь, и его творчество станут воплощением сущности эпохи и искусства барокко, каковая полностью совпадала с сущностью его личности, ибо в них будут сталкиваться самые противоречивые силы, жизненные силы. Открыв для себя глубокий смысл слова «церковь», Лопе принял решение посвятить себя служению Господу. Вот так в апреле 1614 года, когда ему еще не было пятидесяти двух лет, вопреки всем ожиданиям этот человек, коего его склонности решительно влекли в сферу эмоций, а вернее, в сферу бурных страстей, пожелал быть рукоположенным в сан священника.
