Георгий Михайловский - Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.
У нас говорили, что Милюков хочет заменить Нератова Нольде, но сам Милюков в «Речи», хотя и дал довольно резкий отзыв об общем духе министерства (как я отмечал, из «тактических соображений»), но о Нератове в той же статье отозвался благожелательно и вообще всячески показывал, что ценит его административный опыт. К тому же Февральская революция, как это ни странно, укрепила положение Нератова, царское правительство накануне своего падения назначило его в Государственный совет с «временным» сохранением обязанностей товарища министра «впредь до приискания заместителя», но заместителя не успели найти, так как царское правительство пало. Силою вещей Нератов стал «вечным» товарищем министра, как над ним посмеивались у нас, и опять в деловом отношении, несмотря на назначение Нольде вторым товарищем министра, остался и номинально и фактически первой фигурой в ведомстве после Милюкова. Последний же охотно шёл к Нератову «на выучку» в дипломатическом отношении.
Никаких конфликтов с высшими чинами министерства у Милюкова за всё время его министерствования не было, таких конфликтов, которые могли бы привести или привели бы к выходу их в отставку. Были некоторые расхождения взглядов, очень характерные для Милюкова, закончившиеся обычным бюрократическим подчинением министру и не имевшие никаких неблагоприятных последствий лично для несогласных с его мнением. Милюков управлял министерством как старорежимный министр, и в этом была его сила, так как он без малейшего сопротивления по своему усмотрению орудовал всем дипломатическим аппаратом и сам нёс ответственность за последствия своей политики. Совершенно неверно было бы утверждать, что министерство «навязало» свою политику Милюкову; наоборот, как я укажу в изложении непосредственных причин его отставки, можно сказать, что наиболее ответственные, по прежним понятиям, служащие министерства — Нератов и Петряев, ведавший тогда Ближним Востоком, — расходились с Милюковым в оценке момента, и если беспрекословно ему подчинялись, то в этом и есть суть министерской деятельности. В предупреждениях слишком крутой постановки вопроса о целях войны, во всяком случае, недостатка со стороны нашего министерства не было.
Общество служащих в роли громоотвода
Безусловно, новым во внутриведомственных отношениях были отношения среднего и младшего персонала министерства со старшим, что символически выражалось в деятельности исполкома Общества служащих МИД. Исполком, как я сказал выше, не состоял из младших служащих, как раз наоборот, скорее там преобладали высшие чины министерства, но они попали туда по избранию всех служащих, и было равноправие всех членов исполкома, куда входили (таков был избирательный лозунг) представители всех отделов. Это было, так сказать, «министерство в министерстве», державшее себя очень тактично, несмотря на некоторую горячность и властный темперамент нашего товарища председателя — вице-директора Экономического департамента князя Л.В. Урусова, впоследствии ставшего председателем.
Никаких политических разделений на партии в комитете Общества МИД, который я для краткости буду именовать исполкомом, не было, и для меня было ясно, что официальное начальство, то есть товарищи министра, с ним определённо считалось. Можно даже утверждать, что для многих исполком сделался трамплином в их служебной карьере. Не случайно, что Урусов был назначен при Терещенко управляющим Экономическим департаментом после «отпуска» за границу ученика Струве Н.Н. Нордмана, директора департамента, несмотря на то что подготовка Урусова была в экономическом отношении поверхностна, а сам Терещенко недолюбливал Урусова. Не случайно, что председатель исполкома А.М. Петряев стал вторым товарищем министра после ухода Нольде (как я объяснял в предшествующих записках, второй товарищ министра заведовал прежде всего личным составом министерства, а симпатии служащих в этот момент играли несомненную роль). Член нашего исполкома В.И. Некрасов, числившийся в списках министерства, но не занимавший там никакой должности ко времени Февральской революции, получил должность начальника Среднеазиатского отдела, игравшего всегда большую политическую роль в министерстве. С.Г. Богоявленский (член исполкома), занимавший ранее небольшую по прежнему масштабу должность консула в Болгарии и находившийся не у дел в начале 1917 г., летом того же года был произведён в начальники Отдела печати — должность во всех дипломатических ведомствах мира весьма влиятельная. Вот самые яркие примеры, не говоря уже о менее существенных передвижениях остальных членов исполкома. Здесь я привожу только назначения на должности директоров департаментов, им равные или же выше, как с Петряевым.
Наконец, про себя скажу, что моя роль в комитете Общества в качестве секретаря была достаточно активна, я по своему положению в министерстве и Обществе служащих был абсолютно в курсе всего, что делалось и там, и здесь, и хотя за весь период существования Временного правительства моё официальное положение начальника Международно-правового отдела не изменилось, после ухода из ведомства Нольде и за неприбытием Мандельштама, а также ввиду отсутствия в составе президиума министерства (т.е. министра и двух его товарищей) лиц с юридическими знаниями мой авторитет возрос настолько, что Нератов по поручению Терещенко вызвал меня для окончательного решения вопроса о назначении заместителя Нольде.
Назначение А.М. Петряева товарищем министра состоялось после того, как я дал Терещенко и Нератову полный список всех лиц, занимавшихся международным правом, в научной сфере или же в практическом его применении, с краткой характеристикой их научных трудов или же государственных заслуг, и когда по обстоятельном обсуждении они все по разным причинам оказались неподходящими. Конечно, кандидатура Петряева имелась у них в виду на тот случай, если бы Нольде не удалось заместить международником, но показательно, что оба наших высших чина министерства внимательно расспрашивали меня о положении Петряева среди служащих и его авторитет среди них имел большое значение для назначения его на должность. Условия, при которых вступил в министерство Терещенко, заставили его относиться к служащим, их мнениям и настроениям особенно внимательно, совершенно иначе, чем Милюков, управлявший по форме совсем как царский министр.
Чем же занимался наш исполком и каково было отношение к нему служебного персонала и высшего начальства? Компетенция исполкома была по уставу Общества служащих крайне неопределённа, как неопределённы были и назначение и цель самого Общества. Хотя в уставе и говорилось об «улучшении материальных, моральных и технических условий службы» чинов МИД, но, конечно, не это составляло главный предмет деятельности исполкома. Инстинкт самосохранения, пробудившийся в дни февральского переворота у служебной массы, заставлял прежде всего «самоорганизовываться». Самоорганизация служащих министерства и явилась в конце концов первейшей заботой исполкома. Как выразился один из членов исполкома Колемин (впоследствии 1-й секретарь посольства в Париже в эпоху Колчака и Деникина), «надо сначала пушку зарядить, а потом уже стрелять». Куда стрелять, было в этот момент не вполне ясно самим членам исполкома, но уж во всяком случае не против Милюкова и Временного правительства.
