Махмуд Гареев - Моя последняя война. (Афганистан без советских войск)
Он обошел расположение батальона, подошел к строю личного состава и начал произносить обычную речь об обстановке в стране, о положении дел в Джелалабаде, о той роли, которую должен сыграть личный состав батальона в Джелалабаде. Я ожидал, что он хоть после этого начнет более тщательно знакомиться с состоянием техники и качеством комплектования батальона личным составом.
Но пока я осматривал технику, он принялся уже прощаться с командованием бригады и батальона. Тогда я был вынужден обратить его внимание на то, что в составе некоторых экипажей есть люди, которые нигде не обучались на танкистов, механиком-водителем одного из танков был назначен водитель автомашины, который до этого не водил танк. В некоторых экипажах было по два механика-водителя и ни одного наводчика. В нескольких танках наши офицеры не нашли и половины положенного боезапаса. Много было и других недостатков в состоянии техники и экипировки личного состава. Генерала Делавара все это не смутило и он спокойно посоветовал командирам бригады и батальона обратить внимание на эти упущения. В беседе с Делаваром при возвращении в Кабул я выразил свою озабоченность недостаточной боеготовностью батальона. Он понимающе все это выслушал и сокрушенно сказал: «Никто сейчас не может сказать, кто из этих людей действительно доберется до Джелалабада. А из тех, кто останется в батальоне и за счет Джелалабадских танкистов, потерявших в боях свои танки, все равно придется формировать новый батальон».
Такое восприятие происшедшего я расценивал тогда как смесь мудрости, основанной на более глубоком знании афганской жизни и фатальной веры в то, что с помощью Аллаха все как-нибудь уладится.
Конечно, все это никак не согласовывалось с принципами, свойственными моей натуре, которые не позволяли ни при каких обстоятельствах мириться с тем, что происходит и понуждали до конца биться над тем, чтобы изменить обстоятельства и добиться выполнения поставленной задачи. Но в Афганистане веками выработались свои понятия, привычки и традиции, которые даже после многих пудов съеденной соли остались для нас не до конца разгаданными загадками.
На ведущих должностях в Генштабе были начальник оперативного управления — заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Мухаммед Анвар, уже упоминавшийся его заместитель генерал-майор Исмаил, отличавшиеся хорошей оперативной подготовкой и добросовестностью в работе. Начальником разведывательного управления был генерал-лейтенант Абдулхак Самади. Он занимался в основном агентурной разведкой и совершенно недостаточно уделял внимание вопросам войсковой разведки.
Большим злом в работе сотрудников генштаба, а также войсковых командиров и штабов было многословие при докладах обстановки и вообще при переговорах офицеров по телефону и радио. При разговорах по радио, когда может говорить лишь один из абонентов, попытка выяснить обстановку превращалась в мучительный процесс.
Иногда, скажем, хочешь услышать всего несколько слов: овладели ли какими-то населенными пунктами или удерживается ли та или иная высота. Вместо ответа обычно начинался подробный рассказ, что было до этого, какие трудности командир испытывает, в чем нуждается и т. д.
Это не только приводило к бесцельной трате времени, нэ и не давало возможности своевременно реагировать на изменения обстановки и принимать необходимые меры. Мы провели несколько занятий по правилам пользования средствами связи, методам переговоров, докладов обстановки по картам. Но до конца отучить от длительных, многословных докладов было невозможно.
В Министерстве обороны можно было бы отметить еще командующего артиллерией генерал-лейтенанта Мухаммеда Фарука, заместителя Министра по вооружению генерала Мухаммед Садых Захина, начальника тыла генерал-майора Фатех Мухаммеда, начальника инженерных войск генерала Аюба. Надо сказать, что все они, как это было возможно в их положении, довольно старательно выполняли свои обязанности. Но в условиях афганской специфики эти должностные лица, как и другие начальники родов войск и служб, были по существу бесправными. Ибо никакие их распоряжения и указания в войсках не выполнялись. Поэтому они в лучшем случае выступали как консультанты по своим родам войск.
Когда во время одного из выездов в расположение войск я показал Наджибулле насколько плохо идет инженерное оборудование местности, он на следующем заседании Ставки сделал резкие замечания и объявил о разжаловании генерала Аюба до рядового. Одновременно предупредил его, что если через две недели положение дел с инженерным оборудованием обороны Кабула не будет улучшено, то он будет отдан под суд и расстрелян. И вот генерал Аюб теперь в качестве рядового должен был сделать то, что ему не удалось будучи генералом. После заседания он потрясенный подошел ко мне и просил спасти его. Вечером в более спокойной обстановке я объяснил президенту, что нужно обязать министров военных ведомств заняться инженерным оборудованием местности, выделить инженерную технику, дополнительное количество личного состава за счет вспомогательных частей, военных учреждений и учебных заведений. Обязать и личный состав обороняющихся подразделений выполнять простейшие инженерные работы. Как ни странно, но сами афганские войска, особенно офицеры считали, что оборудование окопов и блиндажей — это не их дело. В связи с этим вспомнился эпизод из Севастопольских рассказов Л. Толстого: пробежавшая по расположению артиллерийской батареи коза, разрушила бруствер и командир батареи написал заявку, чтобы прислали сапер для исправления бруствера. Эти пережитки XIX в. в отношении инженерного оборудования местности продолжали жить в афганской армии. Я рассказал также Наджибулле как прибывший в Египет (в район Суэцкого канала) Кувейтский батальон прежде, чем занять назначенный участок обороны, нанял египетских рабочих для оборудования окопов и блиндажей. Напомнил также, что во время первой и второй мировых войн первоочередные инженерные работы выполняли обычно сами обороняющиеся войска и только для оборудования тыловых рубежей привлекались строительные организации и население.
После нашей беседы президент Наджибулла распорядился, чтобы была подготовлена специальная директива Ставки о порядке инженерного оборудования оборонительных позиций. Кстати, по этому вопросу много пришлось «воевать» с министрами, командирами соединений, но директива Верховного Главнокомандующего должным образом не выполнялась.
Относительно Аюба президент сказал, что он вместо дела занимается ненужными разговорами. Тогда я понял, что главной причиной гнева президента были не инженерные дела. Месяца через 2–3 после неоднократных напоминаний президент восстановил Аюба в генеральском звании, хотя состояние инженерного оборудования оборонительных позиций мало изменилось.
