Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини
Циничные и хитрые портовые мальчишки сражались столь же храбро, как и взрослые. Четырнадцатилетний Энцо Бруно воевал с мушкетом, у которого не было приклада, за что К нему на всю жизнь прилипло прозвище Полувинтовка. К ужасу Маддалены Церасуоло за ней повсюду следовал ее кузен Геннаро Капуоццо, одиннадцатилетний мальчишка, требовавший, чтобы и ему было выдано оружие. Перед тем как уйти из дома, он заявил матери, которая его никуда не пускала:
— А ты сиди дома и занимайся вязанием. Одетый в морской бушлат, с каской на голове и
мушкетом, превышавшим его собственный рост, Геннаро в три часа ночи 29 сентября находился вместе с Маддаленой на террасе монастыря Филиппине. Когда через полчаса шесть танков «тигр», появившихся с севера, протаранили баррикаду, он бросил бутылку с зажигательной смесью в головной танк, открывший огонь по повстанцам.
Бой разгорелся по всему городу, и только в пять часов утра 30 сентября Маддалене вместе с отцом удалось отнести его тело в свой дом на Вико-делла-Неве, где они положили убитого в мастерской отца. Прибежавшая мать Геннаро стала на него ругаться.
— Что я тебе говорила? — воскликнула она гневно с горечью. — Ты думал, что слишком проворный. Посмотри теперь на себя!
Сражение закончилось благодаря решительным действиям повстанцев во главе с капитаном Энцо Стимоло, одноруким ветераном боев в Албании. Им удалось загнать более шестидесяти немцев на стадион Кампо-Спортиво на северо-западной окраине города вместе с плененными ими сорока семью итальянцами. Капитан громко отдавал приказы:
— Сто пятьдесят человек — зайти слева… сто человек — справа.
Это был лишь психологический прием, так как на самом деле у него было всего девяносто человек вместе с присланным профессором Тарсиа подкреплением. Парламентеру немцев он заявил, что стадион окружен тремя тысячами неаполитанцев.
В сумерках представители Стимоло проникли в штаб-квартиру немцев — гостиницу «Паркер-отель» и предъявили ошеломленному полковнику Шоллю требование, которое тот принял более чем охотно: обмен пленными и немедленный вывод немецких войск из города.
Рассвет 1 октября оказался для неаполитанцев триумфальным. С белым флагом перемирия колонны немецких автомашин двинулись в северном направлении к реке Волтурно и к дороге, идущей на Рим. До окраины города головную автомашину сопровождал капитан Стимоло на джипе с трехцветным флагом. А в 9.30 утра передовые танки союзников из авангарда 5-й армии прогрохотали гусеницами по булыжникам площади Гарибальди.
Вместе с ними на броневике прибыл генерал Марк Кларк, вручивший городу золотую медаль за коллективную доблесть. Высокорослому нью-йоркцу бросилось в глаза, что за закрытыми ставнями домов повсюду прятались настороженные глаза, тогда как на улицах не было ни одной живой души. Ему показалось, что он въехал в «город духов». Неподалеку от футбольного стадиона в Цимитеро-Веччио неаполитанцы сжигали убитых горожан. В простых деревянных ящиках покоились 562 человека — мужчины, женщины и дети, отдавшие свою жизнь за свободу города.
Могилы отмечались откупоренными бутылками вина и листочками бумаги с напечатанными на пишущей машинке именами. От стекла бутылок отражались солнечные лучи.
Вначале число итальянских партизан было небольшим, но, воодушевленные примером неаполитанцев, люди постоянно вливались в их ряды, так что за восемнадцать прошедших месяцев партизанская армия насчитывала уже 200 000 человек. Союзники, оценив их возможности и силу, сбросили им на парашютах 6500 тонн продовольствия, оружия и боеприпасов.
Имена Ганнибал, Львиное сердце, Шторм и Ягуар скрывали их истинные фамилии. Многие решительные люди вступили в гарибальдийские бригады, сформированные итальянским коммунистом номер два — сорокатрехлетним Луиджи Лонго — на севере страны, в Милане. У них был собственный сленг: «носовой платок» означал захваченного в плен фашиста, а снабдить кого-либо «паспортом в Швейцарию» — ликвидировать ударом ножа темной ночью или всадив в него пулю.
Со своих баз в пекарнях, на кладбищах, в конюшнях они наносили удары по военным конвоям и войсковым транспортам Республики Сало Муссолини. В течение двух длинных зим их главным противником была нужда во всем. Людям часто приходилось находиться в горах в легкой летней одежде, в которой им удалось уйти к партизанам, и рваной обуви. Одну сигарету курили по очереди человек пятнадцать. Вынужденную диету, длящуюся долгие недели, составляли кукурузная похлебка и каштаны.
Неоценимую помощь им оказывали крестьяне, порою делившиеся последней салями и предоставлявшие ночлег незнакомым людям.
Маршал Родольфо Грациани своими действиями лишь пополнял их ряды, настоятельно требуя проведения призыва в свою армию, в результате чего не только солдаты, но и офицеры не разбегались лишь из-за постоянной угрозы расстрела. Секретарь партии Алессандро Паволини также способствовал росту числа партизан, загоняя людей во вновь создаваемые черные бригады, предназначенные для борьбы с повстанцами. На заводах и в крестьянских дворах из уст в уста передавался пароль: «Дорога в горы является дорогой к славе».
Воздух на вилле Орсолине был спертым и душным. Температура в кабинете первого этажа день и ночь поддерживалась на уровне двадцати пяти градусов по Цельсию. Однако утром 18 декабря, когда над озером Гарда стелился туман, Муссолини ежился от холода. За столом шел откровенный обмен мнениями. Его дочь Эдда горячо отстаивала право своего мужа на жизнь.
Витторио Муссолини, находившийся за стеной кабинета, услышал резкий голос сестры, но лишь покачал головой. Ведь он просил Эдду отложить разговор на более позднее время. Похудевший, побледневший, с отвислыми щеками Муссолини, одетый в уже потертую форму почетного капрала милиции, казалось, не мог выдержать столь яростной атаки. Голос Эдды, хриплый от ярости, был хорошо слышен.
— Вы все сошли с ума, — кричала она отцу. — Война проиграна. И не стоит предаваться иллюзиям: немцы смогут оказывать сопротивление не долее нескольких месяцев. Джалеаццо же, несмотря на все это, приговорен к смерти!
Витторио не расслышал ответ отца, но знал, с каким трепетом тот ждал этой встречи. Муссолини вспомнил день похорон Бруно три года тому назад, когда Эдда, решившая не плакать, так закусила нижнюю губу, что кровь стала сочиться по ее подбородку.
— Моя дочь может оказаться опасным противником, — признался он тогда кому-то из министров.
Амбиции не позволили Муссолини отменить или отложить день казни Джалеаццо Чиано, арестованного восемь недель тому назад в веронском аэропорту, когда он возвращался в Италию, и ставшего узником номер 11 902 в городской тюрьме постройки шестнадцатого века. В отдельных камерах там находились пять членов большого совета, которых фашистской полиции удалось отыскать и задержать: семидесятивосьмилетний маршал де Боно, совершенно глухой Джиованни Маринелли, Туллио Джианетти, хотя тот и отказался от своего голосования через несколько часов после окончания заседания совета, а также Луччиано Готтарди и Карло Пареши, присоединившиеся к большинству.
