Александр Житинский - Виктор Цой
А ее поездки на кладбище? Она ведь ездила только по ночам. Однажды ее ограбили. Она где-то была, пришла несколько на взводе и около двенадцати ночи говорит: „Я поехала на кладбище“. Я говорю: не вздумай. „Нет, поеду, хоть в окно вылезу!“ А какое окно – восьмой этаж, а она высоты жутко боялась. Ну, уехала. И всю ночь ее нет. Я не сплю, волнуюсь. Утром ее нет. В двенадцать часов звонок в дверь – стоит шофер такси и протягивает ее сумку. Спустя какое-то время появилась Марьяна – а на ней, когда она уезжала, была Витина куртка и его часы – ничего этого нет, и она босиком: „Мама, дай денег заплатить за машину“.
Она буквально с ума сошла от этого всего. Она его очень любила. Рикошет потом ее все время мучил: „Ты этого косоглазого любишь больше, чем меня?“ Даже к мертвому ревновал…
<…> Марьяша стала работать с панк-рок-группой „Объект насмешек“. Панки – это публика особенная – нужно было следить, чтобы гостиницу в хлам не разнесли и чтобы им что-то заплатили. Мы с Сашкой купили карту Союза и отмечали, где сейчас мамочка находится. Вот так и ездила, пока Нугманов не снял свой „Дикий Восток“. На съемках Рикошет поссорился со всей своей группой, все пошло наперекосяк, да еще и Союз развалился.
Рикошет человек сложный, содержательный, интересный собеседник, но бывал резок и груб по отношению к Марьяше, и поэтому между ним и мной была невидимая борьба: он боролся за Марьяну против меня, а я боролась за Марьяну против него. А сейчас, когда с Сашей – я будто в санатории живу, хотя это тоже пирожок еще тот. Непростой, весь в себе. Словом, Цой.
Когда последний раз Витя приезжал забирать Сашу в Тукумс, он сказал мне, что „очень устал, что все надоело, и я, наверное, скоро все брошу“. Я ответила: „Витя, это же твое дело, как же ты его бросишь? Вот, ладно, ты решил, бросил, просыпаешься на следующее утро и что?“ – „Ну, может быть, нэцке буду резать“.
Я сижу дома, Марьяна пошла в какие-то гости, куда – я не знаю, вдруг – звонок, и кто-то рыдает в трубку. А звонила мама Каспаряна. И где-то с пятого захода она сообщила мне, что Витя погиб. А ей сообщила мама Натальи Разлоговой, которой та дозвонилась из Тукумса. И она стала таким образом вызванивать Марьяну, потому что тело им не давали. У меня волосы дыбом. Кому я только ни звонила, чтобы достучаться. А Юрка только этим утром приехал из Тукумса на машине. Марьяна сразу – Саша, как Саша? Все в порядке. И она с Юркой в тот же день уехала туда. И Тихомировы за ними. Она говорила потом, что у Вити одна нога вывернута совсем, пол-лица нет…
Почему Богословское кладбище, кстати. Ко мне пришли из Мариинского дворца – какой-то молодой красивый человек с огромным букетом, каким-то очень жизнерадостным, я даже думала, что он ошибся. И он у меня спрашивает: какое кладбище выбираете? Говорите любое, какое хотите. Ну, Кремлевскую стену, говорю, нам не надо, давайте Богословское. Там мои предки уже были похоронены. А теперь там Витя, Марьяша… и Рикошет…
<…> После отпуска у Вити должен был быть контракт в Японии совместно с Джоанной, у нее были большие планы, и в своих мечтах она вместе с Витей завоевывала мир, но все сорвалось – Витя погиб… уж как она рыдала в трубку! А тут смотрю по телевизору – Джоанна с дочкой танцуют, хохочут и поют „Группа крови на рукаве“ – я просто в шок впала, думаю, да что же ты делаешь, бессовестная?
Шли годы… Я была на даче, неожиданно приехала Марьяна и говорит: „Мама, я ложусь в больницу, меня оперируют, у меня рак“. Я остолбенела от горя. Ее прооперировали, потом облучали несколько раз, потом химия, кололи дорогущие уколы, но все было напрасно. Потом она мне сказала: „Все, мама, остался у меня один месяц, только ни в коем случае не отправляй меня в больницу, я не хочу умирать на больничной койке“. И она умерла дома…
Я обнимала ее, грела ей руки – температура была сорок с чем-то, а она была ледяная – и что-то ей все время говорила, говорила, а она уже уходила. Рикошет переехал в маленькую комнату, запирался и почти не входил к ней – не мог он этого видеть. Я только в аптеку бегала каждый день за обезболивающим. В тот год у нас и собака погибла – ее сбил джип. Собаку звали Лушка, она была послушная, красавица, и почему-то во время прогулки она вдруг выбежала на дорогу, и ее сбила машина. Дважды делали операции, но ничего не помогло – она лежала у Марьяши на кровати, смотрела человеческими глазами и умирала… Марьяна говорила: „Лушка, подожди, не умирай, вместе умрем“. А я говорила Марьяше: „Ты не умирай, по правилам моя очередь“. А она: „Мама, извини, как-то на этот раз не получится“.
С авторским правом – Марьяна первопроходец. К ней потом обращались и Курехина жена, и башлачевская Настя. Ведь тогда все были молоды и веселы, и никто ни о каком наследстве не думал. И вдруг у нас, по слухам, появилось какое-то загадочное авторское право. Марьяна хотела, чтобы наследником был Саша. Как-то они вдвоем с Сашей ездили на церемонию закладки именной звезды Виктора Цоя на Аллее звезд.
Потом через РАО выяснилось, что группа „Кино“ предъявила свои авторские претензии, они подали в суд, и было много судебных заседаний, процесс длился несколько лет, но перед смертью Марьяши к ней приходил Каспарян, просил прощения, и Марьяша их всех простила.
<…> После похорон я сильно заболела, потом знакомые меня все-таки перевезли на дачу, потому что Рикошет и я – оба уже не видели друг друга в упор. И я позвонила Саше и позвала его домой. Хотя мы оба очень волновались, как мы уживемся – он был маленький мальчик, а теперь взрослый человек. Но вот ужились. Но Рикошет очень трудно уезжал отсюда. Я до последнего дня не верила, что он уедет. Но уехал, и потом уже приходил такой молодой, веселый, вальяжный – он все-таки так мальчиком и умер. „Басечка“, у меня барышня есть теперь, хочу вас познакомить, я хочу на ней жениться, хочу иметь много детей, только девочек, мальчишек не надо. Я ее приведу, и вы познакомитесь“. Я говорю: подожди, ты ее еще сам узнай получше. И за год он ее узнал так, что умер. Допинг она ему вкатила. Девушка оказалась наркоманка со стажем. А Рикошет был в завязке, подшит, без допинга никак. Видимо, ему вкатили хорошую дозу. Какая-то непонятная смерть…
Но мне не хватает Рикошета, несмотря на все. В основном это мучения, связанные с Марьяниной смертью. Но перед этим было такое возрождение Марьяши! Она пошла учиться в университет. А на что? На японский язык! Выучила его, и переводы свои писала, у меня от нее целая библиотека осталась. Казалось, будто она сбросила все предыдущие тяжести, и она работала, как машина. Позже один профессор-онколог сказал, что, может быть, у нее вспышка рака из-за того, что она очень напрягалась, училась, а потом только баклуши била, пасла Рикошета и заботилась о том, чтобы у него все было.
