Владимир Голяховский - Американский доктор из России, или История успеха
Жорж со своей женой-«домработницей» жили не на Брайтоне, но были истые одесситы. Поэтому все типично-сверхпышное одесско-брайтонское было представлено в тот вечер в «Хилтоне». Думаю, что стены отеля ничего подобного еше не видели.
Как отец невесты, свадьбу оплачивал Жорж — традиция. Со стороны жениха и невесты было приглашено около семьсот гостей. Для празднования сняли два этажа отеля с двумя бальными залами и громадным рестораном. Часть гостей приехала издалека — со всей Америки и даже из Одессы. Для приезжих были сняты номера в отеле.
Когда мы с Ириной вошли в первый зал, там звучала подзабытая нами музыка: играл эмигрантский русско-цыганский оркестр. В другом зале гремел американский джаз. Все было на все вкусы, но повсюду была слышна русская речь с типичным одесским акцентом. Стены и колонны залов сверхпышно декорированы цветами, лентами, воздушными шарами. Дамы всех возрастов и объемов тоже были декорированы сверхпышно: блистали драгоценностями и безвкусицей дорогих нарядов. Мужчины, как полагается на свадьбах, в смокингах. Если бы сюда заглянули агенты ФБР, я уверен: они бы выловили многих, кто был у них на заметке.
Столы по стенам залов ломились от изобилия закусок — все, включая ведерки с черной и красной икрой. Но чего хозяевам не удалось добиться, это хотя бы признаков русской кухни: повара отеля были с ней не знакомы. Поэтому не было традиционных салатов «оливье» и винегретов.
Почти все гости знали друг друга, при встрече громко восклицали, обнимались и живо переговаривались. Мы жались в сторонке. По залам шныряли нанятые операторы с видеокамерами и фотоаппаратами, снимая на память всех и каждого. У многих они брали видеоинтервью. Подошли и к Ирине:
— Скажите, пожалуйста, вы здесь со стороны жениха или невесты?
— Мы с мужем со стороны отца невесты.
— Какое вы имеете к нему отношение? Вы родственники, друзья, деловые партнеры?
— Нет, мой муж хирург, он делал операцию отцу невесты.
— А, понятно. Вам нравится, как все здесь устроено и оформлено?
— Да… нравится, — покривила душой Ирина.
Бракосочетание происходило по еврейской традиции, под полотняным балдахином — кипой. Раввин отдавал помощникам последние инструкции и делал приготовления к церемонии. Но вот наступил торжественный момент, когда на сцену стали через весь зал по очереди проходить родственники невесты и жениха. Их имена объявлялись по радио, все аплодировали. Наконец объявили мать невесты. Я локтем толкнул Ирину:
— Смотри, сейчас выйдет Золушка.
Она шла одна, под музыку, не просто шла, а плыла, сияя от счастья. Выглядела она действительно, как Золушка на балу. Длинное светло-розовое платье сверкало переливающимися блестками, на шее, на запястьях, на пальцах и в мочках ушей искрились бриллианты.
— Какая добрая фея так ее нарядила? — спросила Ирина.
— Тш-ш, — зашипел я ей на ухо, оглядываясь. — Ту добрую фею зовут разоренная матушка Россия…
Невеста под фатой выглядела точь в точь, как кукла Барби. Жорж вывел ее под свадебный марш Мендельсона и передал жениху, мамаша украдкой всплакнула. Раввин загнусавил молитвы, потом сказал речь на русском, перемежая ее английскими словами с тем же одесским акцентом. По традиции невеста шесть раз обходила жениха, а он должен был делать вид, что ее игнорирует — это она его «завлекала». На седьмой раз он наконец «заметил» ее и взял за руку. Потом раввин опять гнусавил, давал им по очереди пить вино, они надели друг другу кольца, и жених каблуком раздавил стакан. Затем последовал поцелуй. Зал взвыл от восторга, и все кинулись поздравлять молодых.
Около полуночи гостей пригласили за стол. Но мы с Ириной не остались — было слишком поздно. Да я уже и увидел то, что хотел, — как гуляет богатая американская Одесса. В «Хилтоне» они все же были стеснены респектабельной обстановкой. Зато в ресторанах Бруклина одесситы гуляют куда более свободно и задорно, и всегда до самого утра. На частые одесские свадьбы и сборища по поводу совершеннолетия — «бармицва» для мальчиков 13 лет и «батмицва» для девочек 12 лет — приходят сотни родственников, или, как их называют одесситы, мешпуха. Но они не так богаты, как Жорж, поэтому каждый дает на празднование по сто долларов. После трех-четырех таких сборищ едва ли не каждый месяц многие из них начинают скрести затылок и жаловаться, что мешпуха обходится им слишком дорого. А не пойти нельзя — будет обида на всю жизнь. У многих есть родственники в Израиле, и они почти каждый год еще и туда ездят на свадьбы, бармицвы и батмицвы.
В Бруклине, в знаменитом ресторане «Распутин», они устраивают настоящие вакханалии. Там часто выступают приезжие артисты (много именитых гастролеров из России — им за это хорошо платят). Обстановка постепенно накаляется, и когда оркестр начинает играть «Хору» и «Семь сорок», все срываются с мест, сбиваются в круг и начинается дикая пляска — все подпрыгивают и задирают ноги так высоко, насколько могут (многие из них высоко уже не могут, особенно до того, как я сделаю им операции). Вот так ночи напролет Одесса гуляет!..
Мы не дождались подобной кульминации на свадьбе дочери Жоржа, хотя я уверен, что там тоже все это было. Мы вышли с Ириной из «Хилтона», медленно прошлись по улицам ночного Манхэггена, подавленные всем увиденным. Я рассуждал: сколько может стоить такая свадьба? Не менее ста тысяч, а скорее, больше. Да, Жорж имел такие деньги, имел полное право их тратить, но какое преступление лежало в основе его богатства? И он ли один был преступником? Каким бы путем Жорж ни разбогател, в основе его богатства лежало преступление новых русских властей, которые позволяли «новым русским» грабить народ.
Мишка-одессит
Здесь шумят чужие города
И чужая плещется вода,
Мы для них чужие — навсегда.
Одесситы на Брайтоне — чуть ли не все между собой родственники. И это способствует их изоляции от окружающего мира. На улицах слышна русская речь, вывески везде написаны по-русски, продукты продаются русские, можно даже купить лекарства из России. И русские книги, газеты, журналы. Ощущение такое, будто они живут в добровольном гетто. И только номера на автомобилях нью-йоркские.
Среди пациентов моей русской клиники был пожилой одессит по имени Миша. Он еле приковылял на прием и был очень грустный и настороженный. Осмотрев его и сделав снимки, я мягко сказал:
— Миша, вам надо оба колена заменить на новые.
— Это что — резать хотите?
— Не резать, а операцию делать. Ничто другое вам не поможет.
