Николай Борисов - Иван Калита
Для начала столь великого дела князь Иван, как обычно, выбрал день не случайный. В четверг, 25 ноября, когда состоялась торжественная закладка новой крепости, церковь вспоминала святого мученика Климента, ученика апостола Петра. Это имя многое говорило людям той эпохи. Оно было окружено множеством легенд. Сосланный во времена гонений на тяжкие работы в крымские каменоломни, римский епископ Климент и здесь прославился своими проповедями, обращением в христианскую веру множества язычников. Мощи святого, находившиеся в Корсуни (Херсонесе), были обретены святыми братьями-миссионерами Кириллом и Ме-фодием. Завоевав Корсунь, князь Владимир Святой перенес мощи Климента в Киев и поместил их в Десятинной церкви. Полагают, что «креститель Руси» был похоронен в этой церкви именно в приделе святого Климента. Наряду с легендой о посещении Руси апостолом Андреем, история святого Климента утверждала древность русского христианства, его прямую связь с апостольской традицией.
Почитание святого Климента из Киева перешло в Новгородскую землю. В 1153 году архиепископ Нифонт заложил каменную церковь Климента в Ладоге. Среди прочих избранных святых Климент был изображен на медных позолоченных дверях новгородского Софийского собора, изготовленных архиепископом Василием Каликой в 1336 году. Позднее Климента изобразил Феофан Грек в своих росписях в церкви Спаса на Ильине в Новгороде (1378).
Через образ святого Климента протянулась еще одна нить духовной связи от Москвы к стольному Киеву и Великому Новгороду.
Однако выбор дня для закладки московского Кремля был еще более многозначительным, чем можно видеть с первого взгляда. 25 ноября был канун праздника святого Георгия – «осеннего Юрьева дня». Этот праздник также имел киевское происхождение. Его установил Ярослав Мудрый в память об освящении построенной им Георгиевской церкви. Покровитель воинов, победитель дракона, мученик за веру – святой Георгий был одним из самых светлых, героических образов в древнерусской христианской традиции. Знаменитый эпизод его жития – «Чудо Георгия о змие» – стал символом борьбы русского народа за свою независимость в XIV – XV веках. Со временем Георгий-змееборец станет официальным гербом Москвы.
Не ограничившись возведением нового Кремля, князь Иван одновременно предпринял и некоторые работы по благоустройству и укреплению Москвы: «Такоже и посады в ней украсив и слободы, и всем утверди» (74, 82). Простояв всего около 25 лет, Кремль Калиты был заменен на новый, белокаменный. Внук князя Ивана Дмитрий Донской, подобно своему деду, предусмотрительно подготовился к войне с Литвой, отстроив заново московскую крепость. Но эти тревожные 25 лет Москва без потерь прожила под защитой стен Калиты, поминая добрым словом их строителя.
И ныне при строительных или археологических работах в Московском Кремле из глубины земли время от времени извлекают полуистлевшие, но все еще поражающие своей мощью дубовые бревна – останки Кремля Калиты. Глядя на них, думаешь о том, какой непомерный труд был надобен, чтобы приготовить и сложить в городни стен этих лесных великанов. Но еще более удивителен духовный труд и подвиг строителей той славной крепости, имя которой – Московское государство.
Последний год своей жизни князь Иван сильно хворал. Тяжело было вставать с постели, не по силам уже стало садиться на коня. Но и ослабев физически, он сохранял ясность ума, силу духа. Сыновья стали его руками, его помощниками в делах власти. Они были еще совсем молоды: 23-летний Семен, 13-летний Иван, 12-летний Андрей. Но когда они стояли перед ним, крепкие, как три молодых дубка, он радовался и вспоминал мудрое слово Библии: «Кто наставляет своего сына, тот будет иметь помощь от него и среди знакомых будет хвалиться им. Кто учит своего сына, тот возбуждает зависть во враге, а пред друзьями будет радоваться о нем. Умер отец его – и как будто не умирал, ибо оставил по себе подобного себе; при жизни своей он смотрел на него и утешался, и при смерти своей не опечалился; для врагов он оставил в нем мстителя, а для друзей – воздающего благодарность» (Сирах, 30, 2 – 6).
Руками сыновей князь Иван отводил новые напасти, подступавшие со всех сторон.
Зимой 1339/40 года хан Узбек приступил к исполнению своего замысла о совместном русско-татарском наступлении на Литву. Из Орды с этой целью отправлен был с войском воевода Товлубей – тот самый, что руководил казнью Александра Тверского. Вероятно, он был одним из тех ханских вельмож, которые выступали за войну с Литвой и потому ненавидели дружившего с литовцами тверского князя. С Товлубеем шел и некий «князь Менгукаш, и иные мнозии князи с татары» (38, 93).
Первым из русских князей к войску Товлубея присоединился рязанский князь Иван Коротопол. Он шел вместе с татарами из Орды, где был, вероятно, свидетелем казни Александра Тверского. По дороге в степи им повстречался другой местный князь – Александр Михайлович Пронский. Тайком от старшего в роду Ивана Коротопола он вез в Орду собранную со своих земель дань. Подобно тому как великий князь Владимирский запрещал другим князьям иметь прямые контакты с Ордой и возить туда свой «выход», так и местные правители не пускали свою младшую братию к хану. Причина запрета была та же самая: боязнь интриг и подсиживания.
Разгневанный Иван Коротопол, имея за спиною Товлубе-евых татар, велел схватить своего двоюродного брата, отнять у него весь обоз, а самого под стражей доставить в Переяс-лавль Рязанский.
Род рязанских князей уже с начала XIII века отличался какой-то особой жестокостью. Ненависть к ближнему часто толкала их на братоубийство. Конечно, тут сказывалась близость степи, бедность и безысходность пограничного быта. Обиженные судьбой, рязанские князья ощущали себя изгоями, «отрезанными ломтями». Но и слиться со степным миром они, конечно, тоже не могли. Такая раздвоенность надламывала психику, толкала на безрассудные поступки. Князь Иван Коротопол не был исключением. Доставив своего пленного сородича в Переяславль Рязанский, он тут убил его. Разумеется, эта расправа не прошла для него безнаказанно. Несколько лет спустя сыновья убитого, захватив в плен самого Коротопола, поступили с ним так же, как он поступил с их отцом.
Кровавая разборка рязанских князей не остановила поход на Литву. Расправившись с братом, Иван Коротопол собрал своих воинов и вместе с татарами направился дальше, на Смоленск.
Смоленское княжество в этот период, по-видимому, перестало платить дань Орде. Надеясь на помощь Литвы, смоленские князья держались независимо по отношению к татарам. Конечно, такая позиция вызывала зависть и злобу их соседей, вынужденных тянуть лямку ордынского «выхода». В 1334 году князь Дмитрий Брянский жаловался на них хану. Узбек отпустил войско на Смоленск. Вместе с татарами брянский князь попытался захватить город, но встретил сильный отпор. Дело кончилось тогда ничем. Теперь татары вновь вспомнили о Смоленске.
