Борис Григорьев - Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России
Но не тут-то было. Словно чёртик из шляпы фокусника снова выпрыгнул Ягужинский! Едва успел Бестужев вручить свои верительные грамоты местному двору, как Анна Иоанновна, ввиду важности «обращаемых 6 Европе дел», решила прислать посланником в Берлин «знатную персону». П.И. Ягужинский прибыл в Берлин в конце 1731 года, а М.П. Бестужев был снова переведен в Стокгольм. Впрочем, возвращение в шведскую столицу вряд ли можно было рассматривать как своеобразное понижение — скорее наоборот. Швеция по-прежнему доставляла российской дипломатии головную боль и находилась в центре её внимания. Мы ещё вернёмся к старшему брату, а теперь пора познакомиться наконец с нашим главным героем.
МЛАДШИЙ БРАТ
Алексей Петрович Бестужев-Рюмин был на пять лет моложе брата. Он родился в Москве 22 мая 1693 года и сделал блестящую дипломатическую карьеру, начав с должности дворянина миссии и закончив её в звании Великого канцлера Российской империи.
Вместе со старшим братом Михаилом 15-летний Алексей по именному указу Петра 1707 года был «отпущен 6 чужие края для обучения на иждевении отца», а в октябре 1708 года братья взошли на борт корабля в Архангельске и отправились вокруг Скандинавии в Копенгаген вместе с супругой посла В.Л. Долгорукого (1670–1739)[16]. Там они обучались в местной академии до 1710 года, а потом, когда в датской столице разразилась эпидемия моровой язвы, переехали в Берлин. Алексей Бестужев оказал особые успехи в изучении иностранных языков — латинского, французского, немецкого, а также общеобразовательных наук. В 1711 году, когда Михаил вместе с отцом отправился в Прутский поход, Алексей продолжил учёбу в прусской столице.
В 1712 году в Берлин прибыл Пётр I, где в доме посланника А.Г. Головкина (? — 1760)[17] приказал Алексею Бестужеву-Рюмину выехать на должность дворянина миссии к князю Б.И. Куракину[18], посланнику на Утрехтском конгрессе, подводившем итоги войны за Испанское наследство. Здесь младший Бестужев многое увидел и многому научился. По пути в Утрехт Алексей Бестужев «имел случай стать известным» ганноверскому курфюрсту Георгу-Людвигу (1683–1760) и получил предложение поступить к нему на службу.
В 1713 году, вероятно не без протекции Куракина и с высочайшего позволения царя, он стал полковником, а затем камер-юнкером курфюрста Ганноверского с жалованьем 1000 талеров в год. Брат Михаил, как мы сообщили выше, в это же время служил камер-юнкером при дочери курфюрста. В 1714 году, когда курфюрста избрали королём Англии и короновали под именем Георга I, Бестужев по представлению королевы Анны, супруги короля Георга, остался при Сент-Джеймсском дворе до 1717 года. Это был, пожалуй, беспрецедентный до тех пор случай в истории русской дипломатической службы, когда русского дипломата взяли на службу к иностранному монарху.
Интересно отметить, что король Георг решил использовать Алексея Бестужева-Рюмина в качестве своего чрезвычайного посланника в Петербург, чтобы сообщить Петру I о своём восхождении на английский трон. Такого в дипломатической практике России (и, возможно, Англии) тоже ещё никогда не было. Взяв в 1717 году у английского короля «абшид», Алексей Бестужев прибыл в Петербург, получил аудиенцию у императора Петра и выполнил порученную ему английским королём миссию. Пётр I был в восторге: российский дворянин на иностранной дипломатической службе, к тому же он так авантажен, так ловок и умён! Царь не удержался и, давая «абшид» Бестужеву, одарил его 1000 рублями и положенным на такой случай подарком. Бестужев вернулся в Лондон с поздравительной грамотой Петра I и новым рекомендательным письмом от своего русского государя. Это было незабываемое событие и для самого Бестужева, и он уже в глубокой старости с благодарностью вспоминал свои встречи с Петром I.
Бестужев пробыл в Англии около четырёх лет с большой для себя пользой. Всё, чему он там научился, пригодилось ему потом и великолепно подготовило к той политической роли, которую ему пришлось играть в зрелом возрасте. Пребывание и служба в Англии если и не сделали из него стопроцентного англофила, но наложили несомненный отпечаток на его пристрастия и склонности. Англия будет долго занимать в его внешнеполитической программе наипервейшее место.
Будучи, как и отец, довольно честолюбивым, а теперь и уверенным в своих силах человеком, к тому же не лишённым некоторого авантюризма и склонным к интриге, молодой Бестужев в 1717 году сделал один опрометчивый шаг, который лишь по чистой случайности не стоил ему и карьеры, и жизни вообще. Узнав о бегстве царевича Алексея Петровича в Вену, он написал ему письмо с уверением преданности и готовности служить «будущему царю и государю». Горя желанием не пропустить «конъюнктуру» и сделать карьеру, он ловко объяснил царевичу своё пребывание в Англии желанием удалиться из России, где обстоятельства якобы не позволяли ему служить царевичу так, как бы он желал.
По счастью для Бестужева, царевич Алексей Петрович во время следствия его не выдал, а «верноподданническое» письмо уничтожил, так что для шефа Тайной канцелярии графа П.А. Толстого (1645–1729) эпизод прошёл незамеченным.
Вот текст этого злополучного письма, сохранившегося в венском архиве в немецком переводе:
«Так как отец мой, брат и вся фамилия Бестужевых пользовалась особою милостию вашею, то я всегда считал обязанностью изъявить мою рабскую признательность и ничего так не желал от юности, как служить вам, но обстоятельства не позволяли. Это принудило меня для покровительства вступить в чужестранную службу, и вот уже четыре года я состою камер-юнкером у короля английского. Как скоро я верным путём узнал, что ваше высочество находится у цесарского величества, своего шурина, и я по теперешним конъюнктурам замечаю, что образовались две партии, притом же воображаю, что ваше высочество при нынешних обстоятельствах не имеет никого из своих слуг, я же чувствую себя достойным и способным служить вам в настоящее время, посему осмеливаюсь вам писать и предложить вам себя как будущему царю и государю в услужение».
Прямо скажем, впечатление от письма и поступка вообще остаётся неблагоприятное. Английский камер-юнкер, забыв покровительство ещё живого царя Петра I, грубо исказил причины своей «чужестранной» службы (искать покровительства на стороне его вынудили якобы обстоятельства), без всякого стеснения напирает на «теперешние конъюнктуры» и какие-то таинственные обстоятельства, давно мешавшие «припасть к стопам» царевича Алексея.
Молодо-зелено? Вряд ли. Нам кажется, что уже здесь выказались его непомерное тщеславие и горячее желание войти в «высокие сферы», а также его страсть к искательству и желание не упустить конъюнктуру. Для объяснения поступка молодого Бестужева-Рюмина, кажется, подходит мысль Ключевского: «Служить Петру ещё не означало служить России. Идея отечества была для его слуг слишком высока, не по их гражданскому росту. Ближайшие к Петру люди были не деятели реформы, а его личные дворовые слуги». Они не были приверженцами реформы и «не столько поддерживали её, сколько сами за неё держались, потому что она давала им выгодное положение». Все «птенцы» царя с точки зрения морали были безнравственными. Да и могли ли высоконравственные дворяне «сделать карьер» в те безнравственные времена? Не был исключением и Бестужев-Рюмин. Государственный подход у него сформируется позже, но изжить в себе черты самоблаговоления ему не удастся до конца жизни. Впрочем, такой задачи перед собой он и не ставил.
