Сергей Васильев - Александр Башлачёв: исследования творчества
Петь предпочитал там, где собралась симпатичная компания. Больших залов не любил — и не из снобизма (снобизма в нем как раз не было ни на ломаный цент), а потому что привык к подпольным интерьерам, и когда в последний год жизни ему открылись Дворцы культуры, он не был уверен в собственных силах — в том, что сможет с акустической гитарой «раскачать» такие аудитории. Но если очень просили выступить, убеждали, что людям это нужно, соглашался хоть на всесоюзный фестиваль.
С другой стороны, когда что-то всерьез покушалось на его систему ценностей, на те правила, которые он для себя установил, Башлачёв становился упрям и негибок.
У меня есть все, что душе угодно,
Но это только то, что угодно душе.
Не сказал бы, что это радовало окружающих. Например, он самым злостным образом саботировал пропаганду русского рока средствами кинематографа. Вдруг отказывался от продолжения работы в фильме, уже наполовину снятом. И даже не мог толком объяснить, почему. Точнее, мы не могли толком понять. Что, наметились какие-то идейно вредные поползновения? — Нет. — Против независимого рока? — Нет. — Требуют что-то менять в песнях? — Нет. Пройдет совсем немного времени — и с «русским рок-кинематографом» все станет ясно. В лучшем случае его можно будет воспринимать как злую издевку («Acca», где действие перенесено в ресторан, а главным рок-героем назначен тусовщик).
На том уровне, на котором работал Башлачёв, не возникало темы для соавторства с кинематографом. «Мы на языке одном о разном говорили».
Его старший друг Гребенщиков — математик по образованию — в подобной ситуации начинал, наверное, считать, сопоставляя выгоды с издержками: конечно, у режиссера А. Учителя его «Рок» получится… да еще с таким сценарием… (Не буду формулировать за Гребенщикова, с эстетикой и интеллектом у него все в порядке.) зато оператор отличный… есть возможность отснять концерт так, как в Англии не отснимешь… И т. д.
Может быть, в каждой конкретной калькуляции БГ оказывался в выигрыше, а Башлачёв со своей упрямой принципиальностью — неправ (в конце концов, от его выступлений не осталось ни одной грамотной видеозаписи). Но жизнь — не задачник по математике, где каждая задача — сама по себе, под своим собственным номером. Калькуляции быстро складывались в судьбу, в новый образ русского рока.
Кто там — ангелы или призраки?
Мы берем еду из любой руки.
Обсуждение причин его добровольного ухода из жизни, скорее всего, упрется в наукообразную болтовню о «суицидальных тенденциях», якобы присущих самой природе рок-искусства. Доморощенный недофрейдизм — своеобразное продолжение «Барбароссы рок-н-ролла», публиковавшейся 20 лет назад в «Комсомольской правде» и «Нашем современнике». В реальности имели место медицинские проблемы. Не у жанра, конечно, а у конкретного человека, и образ жизни бродячего скомороха («я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин…») не способствовал их разрешению. Но личные дела, которые люди обсуждают с родственниками и врачами, — не для ток-шоу в широкой аудитории. Я согласен с Гребенщиковым в том, что подглядывание в замочную скважину «ничего к песням не добавляет, это убавляет»[21], поскольку вытесняет и подменяет суть.
В связи с самоубийством В. Маяковского литературные детективы разобрали по ниточкам его отношения с женщинами, друзьями, завистниками… Но предположим, все противоречия были бы распутаны вовремя. И в 1930 году выстрел не прозвучал.
Вы представляете себе Маяковского в 1937-м?
Даже если бы его оставили в живых (что маловероятно), это был бы уже не тот поэт, которого мы знаем, а совсем другой человек.
Поэт Маяковский ушел вместе со своей эпохой.
Не хотелось бы, чтобы эти размышления воспринимались в духе вульгарной социологии. Речь не о политике — о личности, которая, по M. Л. Гаспарову, есть «точка пересечения общественных отношений»[22].
Как вы представляете себе Башлачёва в новую эпоху — в ту самую, когда «раскрепостился национальный дух, появилась свобода мысли, а значит, и творчества…»[23]!
Что он должен делать? «Свободно и раскрепощенно» исполнять «Ванюшу» по ночным кабакам?
«Ну, зачем крайности? — возразит кто-нибудь из читателей (хотя никакая это не крайность, а обычная „творческая жизнь“ известнейших наших рок-музыкантов). — Есть ведь и другие пути. Разве у него не было друзей, которые чего-то добились в „новой России“, и не через кабак?»
Верно. Кое-кто из его старых друзей сделал неплохую карьеру. Например, телевизионный деятель, процветающий хоть при Киселеве, хоть при Йордане. Наверное, мог бы оказать по старой памяти протекцию. Пристроить к рекламе «не тормози — памперсни» или даже к серьезной передаче — изображать перед народом его «глас».
Между прочим, у Башлачёва имеется готовая музыкальная заставка:
Я приглашаю вас к барьеру —
Своих испытанных врагов —
За убеждения и веру
Плеваться с десяти шагов.
Был еще собрат по поэтическому ремеслу, которому Башлачёв когда-то посвятил одну из лучших своих песен. В разгар очередной избирательной кампании на выходе из метро мне суют в руки агитационную газету, из тех, после которых хочется помыть руки дезраствором. В списке редколлегии я с ужасом читаю знакомую фамилию…
Наверное, и Башлачёва могли бы подключить к предвыборному «пиару». Платили за него от души. Не меньше, чем в Останкино.
Но мне кажется, он не для того увольнялся из газеты «Коммунист», чтобы 15 лет спустя в нее же и вернуться[24].
Добавим варианты маргинальные.
Спуститься в «андеграунд», где самовыражаются фашизоиды, поставляющие газете «Завтра» новости «русского рок-сопротивления»? Цитирую Башлачёва: «Почему я, русский человек, терпеть не могу славянофилов? Потому что любое „фильство“ предполагает какую-то фобию»[25].
Спиться? Он и в молодые годы был не слишком к этому привержен.
Жить на проценты от уже не существующей культуры, сочинять мемуары и некрологи — пенсионер в 40 лет, как автор этих строк?
У Солженицына в «России в обвале» выделено слово «зачем»: «Зачем мы еще живы?»[26]. Тот же вопрос был очень важен для Башлачёва. «Люди не отвечают себе на вопрос „зачем“, просто бегут от этого вопроса. Потому что стоит только поставить вопрос — „зачем“ — и все»[27].
