Дмитрий Урнов - Дефо
А поощрение наук? Несомненно! Ведь реформатор философии Томас Гоббс, воспитатель «Чарли», всю жизнь находился под высочайшим покровительством. Прямо в 1660 году, среди первых своих постановлений, Карл II подписал указ о создании Королевского общества, фактически Академии. Среди первых членов общества был физик-реформатор Роберт Бойль. Первой публикацией общества оказался трактат Ньютона. Прогресс, и какой еще прогресс! Но если мы в самом деле заинтересуемся историей общества, получившего королевское покровительство, то увидим, что оно уже давно существовало. Король просто не стал препятствовать ходу вещей, пожав созревающие плоды.
«Пожалуй, этот правитель изо всех стоявших в Англии у власти наилучшим образом понимал страну и народ, которыми он управлял», – таково было мнение Дефо. И к этому уже, кажется, ничего не добавишь, кроме соображения о том, что все же мы не находим «Чарли» в пантеоне героев, которым поклонялся автор «Робинзона».
«Понимал» – но что это значит, можем мы узнать у того же Дефо, который на склоне лет, когда написал он все свои основные книги, развернул и хронику «золотых деньков принца Чарли». Это уж не времена гражданской войны, о которых Дефо мог только слышать, и не дальние страны, о которых мог он прочесть и выспросить, это все он видел – его собственное детство, юность и первая пора возмужания. Если угодно, это и есть мемуары самого Дефо, воспоминания о времени, когда он рос.
Книга имеет, как водится, заглавие пространное, но кратко называется «Роксана». Как исповедь моряка или записки солдата, это тоже автобиография, но в социальном смысле чья? На заглавном листе указано – «мемуары подружки», чьей же? А чьей угодно, в том числе самого короля, что тоже указано прямо в заглавии. На этот раз центральному персонажу-«автору» Дефо даже имени не дал, потому что Роксана – только прозвище. Вообще говоря, Роксана – подруга Александра Македонского, вторая из его подруг, а на английской сцене шло тогда сразу три пьесы, где Роксана действовала, поэтому всякий, кто «подружку» встречал, находил ее похожей то ли на героиню этих пьес, то ли на артистку в этой роли и говорил: «Ну прямо Роксана вылитая!» «Подружку» узнавали по «полету», по типу. Она такой и была – личность темная и в то же время всем известная. «Всем известная, именуемая… известная под именем», – в заглавии на целую страницу Дефо нанизывает разные имена, и все ненастоящие.
Когда эту книгу разбирают критики, они обычно подчеркивают, что Роксана как раз непохожа на «всех», по крайней мере, всех прочих персонажей Дефо, причастных к той же древнейшей профессии. Она, во-первых, вращается исключительно среди людей высшего круга, а во-вторых, руководит ею не мелкая корысть, у нее запросы, в свою очередь, «высокие», по-своему «артистические»! Верно, однако этот контраст и важен: «подружка» обрела немало всяких прозвищ и даже титулов, но своего собственного имени у нее все-таки нет, она пробилась на самый «верх», так и оставшись неизвестно кем. Тип с улицы и со сцены, фигура из покоев короля (попавшая в них через потайную дверь) и из-под забора. Она только что не украдет, а может, и украдет, если одну оставить без присмотра, и она же, смотрите, выступает до чего важно, и какие на ней драгоценности: «Графиня Винцельсгейм!»
Такая вот была и Нелли Гвин, спутница Карла, попавшая из дома терпимости на подмостки, те самые, где Лир остался без шута (неловко – клоун и король!) и где история Ромео и Джульетты заканчивалась счастливым соединением любящих сердец.
Что она, эта Роксана, добра или зла, до предела развратна или по-своему порядочна? О нет, выросший в большом городе Дефо прекрасно знал, как нужда толкает па путь порока.
В его время не только разврат процветал как ремесло, но особым, хорошо оплачиваемым занятием сделалось и разоблачение разврата. А уж когда идет речь о выгоде, там попробуй пойми, где в самом деле разоблачение, а где вымогательский шантаж. Как в таких случаях водится, сплелся клубок из противоречиво взаимосвязанных выгод. Если не тебя, а ты уличаешь, это дает только прибыль, и еще какую! Стало выгодно мужу уличить в прелюбодеянии жену, жене – мужа, слугахМ – их обоих, а уж суду – всех вместе взятых. Были установлены расценки амурных грехов, шкала, по которой соответственно уличенные платили, а обличители получали вознаграждение. Если учесть, что расценки были высоки, так что можно было потерять состояние и нажить состояние, то нетрудно представить себе, какая началась амурно-денежная горячка. Пошли один за другим громкие процессы, крючкотворные дознания с пристрастием: кого застали, с кем застали, где застали? «Свидетель, отвечайте суду по всей совести, чем они занимались?» Замочная скважина сделалась источником немалого дохода. Поскольку шкала прелюбодеяний составлена была весьма подробно и плата взималась в прямой пропорциональной зависимости от меры падения, то допросы чинились со всем тщанием. Однажды судья даже приказал:
– Свидетель, ложитесь и покажите нам как можно точнее, что именно вы видели!
Роксана – из этой среды. Но для нее не только от нужды уйти, но и большой выгоды добиться – все это, как она выражается, «дело второе». Тогда что же «первое»?
Как трудно ответить, кто она такая, так и понять, что ей нужно, нелегко. Главное – бесцельная погоня вроде бы за какой-то целью. Один за другим меняются у нее «друзья», и ни один из них – ни богатый ювелир, ни купец, ни сам король, в покоях которого «подружка» провела как-никак три года, – не то что не устраивает ее а не останавливает в стремлении еще… куда? Человек безымянный, без основы и в результате – без цели. Такая судьба – это как маршрут без отправного пункта: откуда же вдруг появится пункт назначения?
Разврат для Роксаны, разумеется, «дело». Она, между «делом», родила чуть ли не дюжину детей, которые все распределены но приютам, отданы по чужим людям, пристроены, и ни один ребенок не занимает ее мыслей больше или дольше того, как, например, дочь, которая уже подросла, случайно встретилась с матерью и, не дай бог, ее узнает! А… а если и узнает, что за беда? Нет, в общем, положений или ситуаций, когда Роксана могла бы испытать чувство неловкости и вообще какие-либо чувства. И при всем том – живая, покладистая, деятельная натура. Иногда и всплакнет, а уж веселиться умеет с блеском, именно с блеском. Блеск – туалеты и все убранство, из-под которого сверкают быстрые, хищные глазки, высматривающие очередную добычу.
Иногда Дефо упрекали, что не умел он описывать чувства, нежные чувства. Нет, очень даже умел, только сами чувства летучи и мелки. Ведь и Роксана тоже, если угодно, воспитанница Томаса Гоббса, полноправная его современница. Чему учил философ, что проповедовал? Материализм, принцип «наслаждений», механику мыслей и химию переживаний – вот Роксана и живет ради удовольствий, а внутренний голос совести служит ей инструментом послушным. Она когда в грехах кается, то не слишком громко, так, чтобы не все услыхало небо… Роксана могла бы принять участие и в заседаниях ученого общества, полный титул которого – Общество поощрения опытных наук. Она бы продемонстрировала Бойлю и Ньютону, показала бы им практически, как претворять их идеи в повседневность.
