Николай Лебедев - Октябрьский детектив. К 100-летию революции
Сейчас везде и всюду находятся люди, утверждающие о невиновности Сухомлинова. Однако куда денешься от простой логики. Факт нехватки оружия и боеприпасов в 1914–1915 годах был зафиксирован колоссальными потерями наших солдат на фронте. И этот факт, судя по тексту, ассоциируется в обвинении прежде всего с деятельностью Главного Артиллерийского Управления. Таким же фактом является и то, что приход в это учреждение генерала Маниковского решительно изменил ситуацию. Поэтому однозначно для истории: Сухомлинов или подлец, или дурак. Ответ на этот вопрос дает некий документ, находящийся в деле, в котором сообщается следующее:
«…Попав под влияние распутной циничной женщины (Сухомлинова Е. В., жена министра), он исключительно жил для нее и для ее капризов и прихотей. Интересы Родины у него стояли на сотом плане. Дом Сухомлинова в буквальном смысле слова сделался лавочкой бога Меркурия, где продавалось все, — вплоть до хозяйки дома, и где торговали всем: подрядами, заказами, честью, совестью и кровью наших героев, офицеров и солдат. Заказы он давал только тем заводам, которые предлагали большие взятки или в которых он состоял пайщиком, как, например, Максим Виккерс; взятки передавал инженер Балинский, дальше Русско-Балтийский завод и завод Промета. Свои нечистоплотные дела с этими заводами он начал за два года до войны: в 1913 году в июне по его настоянию завод Максим Виккерс получил огромный заказ, и Сухомлинов положил в карман пятьдесят тысяч рублей, после чего супружество Сухомлиновых отправилось немедленно в курорт Киссинген, куда была привезена нитка жемчуга за двадцать тысяч рублей ювелиром Маршаком из Киева. На Русско-Балтийском заводе брал взятки. Больше всего ожидалось прибыли за “Илью Муромца”…»[14].
Но этого мало. Как сказано выше, вторым пунктом обвинительного акта был пункт о шпионаже. Суть обвинений состояла в том, что Сухомлинов с 1912 по 1915 гг. сотрудничал с Германией и Австро-Венгрией и снабжал их многочисленными секретными данными о военных приготовлениях и военном потенциале России, передавая все эти сведения через агентов и шпионов вышеперечисленных государств, в частности через Мясоедова, Альтшиллера и Гошкевича (двоюродный брат жены Сухомлинова). Вместе с мужем к суду привлекалась и супруга генерала Сухомлинова, по первому мужу Бутович. Обвинительный акт в ее адрес содержал также два пункта. 1) В том, что она, Сухомлинова, с 1909 года до 21 июля 1912 года передавала агентам Германии и Австро-Венгрии через австро-венгерского подданного Александра Альтшиллера и полковника Сергея Мясоедова такого рода сведения, которые заведомо для нее долженствовали храниться в тайне от сих государств; 2) с 21 июля 1912 года способствовала правительствам Австро-Венгрии и Германии в собирании сведений, касающихся внешней безопасности России, предоставляя путем использования своих личных отношений с агентами — австро-венгерского подданного Александра Альтшиллера, инженера-технолога Николая Гошкевича и других лиц.
Вообще-то картина вокруг супругов Сухомлиновых примитивна. Началось все еще в Киеве. Прежде всего, центральной фигурой был Александр Альтшиллер, который, что было доказано в суде, являлся многолетним австрийским шпионом. Он обратил внимание на Екатерину Бутович, молодую 36 лет женщину легкого поведения, готовую все отдать ради роскошных нарядов и разгульной жизни. Альтшиллер устроил ее замужество с мужчиной из высших правящих кругов, но вдвое старше ее самой. Естественно, в соответствии с имеющимися в контрразведке материалами[15], оба супруга быстро очутились в сетях австрийской разведки. Уже в то время Командующий Киевским военным округом генерал Иванов стал сообщать, что контрразведке в округе удается иногда перехватывать корреспонденции австрийских агентов, посылаемые из Петербурга в Вену. Из корреспонденции, писал он, выясняется ужасающий факт: агенты эти очень хорошо осведомлены обо всем, что делается в ближайшем окружении военного министра, в его доме, вплоть до его разговоров с царем о военных делах[16].
Незаметно в ближайшем окружении Сухомлинова появляются и другие австрийские агенты, работавшие в Киевском военном округе. Одним из таких агентов был начальник Киевского охранного отделения Кулябко. Через Кулябко Сухомлинов знакомится с провокатором Богровым. В образовавшийся кружок по интересам инкогнито наведывались Романовы: Великая княгиня Мария Павловна и Великий князь Борис.
Стоп. Нити потянулись слишком высоко и слишком глубоко. Уж не по указанию Марии Павловны и Бориса Романовых при активном участии Сухомлинова и Кулябко в доме Богрова шла подготовка убийства Столыпина?[17] Не поэтому ли такое море защитников и самого Сухомлинова, и его супруги, а заодно пьяницы, взяточника, контрабандиста, мародера, немецкого шпиона полковника Мясоедова?
Ладно. Не будем углубляться в это грязное дело. Для нас важно понять тот психологический шок, которое испытало российское общество, включая офицеров и генералов Генштаба, когда это пикантное блюдо было поставлено перед ним.
Генерал Верховский, военный министр Временного правительства, впоследствии вспоминал о своих ощущениях, которые он испытал, впервые войдя в бывший кабинет Сухомлинова:
«Я вошел в кабинет военного министра, и невольное чувство брезгливости и отвращения охватило меня. Это была резиденция Сухомлинова, так тяжело виноватого перед родиной. Я осмотрелся. Громадная комната. Дешевый стиль модерн. Неподалеку от рабочего стола была устроена ниша, закрытая занавеской, за которой стоял уютный диванчик и была дверь, ведущая прямо в комнаты Сухомлиновой.
Невольно вспомнились слухи, ходившие по городу, что Сухомлинова и ее друзья за этой занавеской присутствовали при самых секретных докладах военному министру»[18].
Брусиловский прорыв
Важнейшим шагом в подготовке февральского переворота стал, как это ни странно, Брусиловский прорыв. А точнее, блеск задумки, впечатляющие тактические результаты, сочетающиеся со стратегическим пшиком.
Генерал Брусилов был назначен командующим Юго-западного фронта за два месяца до начала своего знаменитого наступления и исключительно благодаря отчаянным мольбам руководителя Ставки генерала Алексеева. Оно состоялось вопреки мнению двора, то есть все той же камарильи и связанной с ней либеральной «оппозиции».
Рис. 2. Первая мировая война. Австрийские пленные под Перемышлем.
