Клаус-Петер Вольф - Че: «Мои мечты не знают границ»
— Все твои дурацкие идеи, — ворчал Альберто. — Нет, чтобы остаться в последнем городке и дожидаться оказии! Теперь вот плутай по глухомани. Капитально застряли. Другие водители наверняка в таком же духе выступать будут.
— Вперед, и без нытья. Неужели ты остановишься на полдороге? Мы будем идти дальше, даже если вовсе ни одного грузовика не будет. Приткнемся в какой-нибудь придорожной хибаре. Худо-бедно переночуем.
— Эрнесто, ты твердолоб и своенравен, как старый осел!
И они зашагали дальше. Час за часом. Ни одного грузовика. Ни одного дома на обочине.
— Все, сыт по горло, — с досадой бросил Альберто. — Уже сколько времени плетемся. Баста. Пора и передохнуть. Давай на боковую завалимся, великий стратег, а то в новолунье руку у самых глаз различить невозможно.
Они размотали одеяла, надели все, что было с собой, и попытались уснуть. Не прошло и пяти минут, как Альберто простонал:
— Я уже окоченел.
Ему ответил слабый голос Эрнесто:
— Я тоже. Вот-вот околею. Альберто, пойдем соберем хоть немного дровишек для костра. Проклятая холодрыга!
После долгих поисков в темноте им удалось найти несколько жалких хворостинок, которые почти не давали тепла. И они зашагали дальше. Пробовали даже бежать трусцой. Но в горах, на такой высоте, особенно не побегаешь. И они снова зашагали. Ледяной колючий ветер слепил глаза. От холода не чуяли под собой ног.
Их хватило еще часа на два. А впереди — целая ночь. Опять короткое совещание. Еще одна попытка заснуть. Через пять минут оба уже снова на ногах.
— Вон фары. Это грузовик!
Грузовик пронесся мимо, даже не притормозив. Надежда затеплилась в них снова, когда они услышали собачий лай в ночи. Не исключено, где-то поблизости жилье. Но их надежды не оправдались. Лишь в шесть часов они вышли к первому дому.
Впоследствии Эрнесто сделал такую запись в дневнике: «Казалось, что никогда в жизни нас не принимали дружелюбнее, хлеб и сыр никогда не были вкуснее, матэ никогда прежде не действовал столь бодряще».
Со сном пришлось повременить. В кои-то веки в дом к простым индейцам заглядывали врач и студент-медик из Аргентины.
— О, про Аргентину мы наслышаны. Сказочная страна, где живет Перон со своей женой Эвитой. У бедных там, говорят, такие же вещи, как у богатых. Там из индейцев не выжимают последние соки, там нашего брата не мытарят, как тут.
Аргентинская действительность была совсем иной. Но Эрнесто не знал, как, какими словами объяснить индейцам, что они выдают желаемое за действительное.
В три часа утра их разбудил полицейский.
— Ваш грузовик сейчас тронется! С трудом сбрасывая сон, выбрались они из перуанских солдатских пледов. Ночь стояла чудесная, но холодная, нестерпимо холодная. Грузовик, натужно пыхтя, одолевал нескончаемые тягуны. Стуча зубами, сидели они в кузове. А перед самым рассветом отслуживший свое двигатель заглох. Забарахлил карбюратор, что на высоте пять тысяч метров было не удивительно. Эрнесто с трудом нашел пару чахлых веточек, чтобы разогреть воду для матэ.
Сделав очередной жадный глоток, он оторвался от матэ и сказал:
— Для индейцев мы такая же диковинка, как и они для нас!
Подошли несколько индейцев. На корявом испанском они спросили о незнакомом им напитке, который пьют из тыквы через узкую трубочку.
Завязавшийся было разговор прервал водитель грузовика:
— Пора трогать. Только до макушки перевала придется вам пешочком прогуляться. Иначе двигатель не выдержит.
По припорошенной снегом трассе они отмерили целых три километра. Эрнесто и Альберто поразила привычка индейцев ходить в такую погоду босиком. Задубелые подошвы их ног спокойно касались мерзлого грунта, в то время как сами они из-за кусающего мороза еле тащились на одеревенелых конечностях. Не спасали ни шерстяные носки, ни сапоги. На вершине перевала, у обочины, Эрнесто увидел невысокую, неясного происхождения пирамиду, сложенную из разнокалиберных камней, с крестом наверху. Проходя мимо нее, почти все индейцы сплевывали и лишь немногие крестились. Эрнесто хотел дознаться, в чем тут дело. Но с кем бы он ни заговаривал на эту тему, ответа не получал. Один за другим, в полном молчании, индейцы забирались в машину; можно было ехать дальше.
Зарядил редкий дождичек, незаметно перешедший в ливень. Водитель остановил машину и пригласил Эрнесто и Альберто к себе в кабину. Немыслимый комфорт. Там уже находился один индеец. Он был учителем, но из-за политических убеждений остался без работы. Он усиленно занимался изучением обычаев, нравов, истории своего народа. Он-то и объяснил загадочное поведение попутчиков у пирамиды.
— В былые времена индейцы всегда приносили скромную жертву матери-земле в самой высокой точке своих переходов. Это были камни, которые постепенно, слой за слоем, складывались в пирамиды. Испанские монахи решили искоренить этот обычай, что им, впрочем, не удалось. Тогда они надумали использовать пирамиды в своих целях и на каждой укрепили по кресту. Было это несколько веков назад. Сегодня камни заменены листьями коки — их выплевывают как жертвоприношение. По поведению наших спутников можно видеть, какого успеха добились испанские монахи.
Политические взгляды учителя мало интересовали Эрнесто, совсем другое дело — его рассказы об индейцах.
— Раньше аймары были прямодушным, свободолюбивым народом. А сейчас? Они деградировали — из-за цивилизации и особенно из-за метисов. Да, метисы — злейший враг моего народа. Они вымещают свою ущербность на индейцах, потому что сами — ни рыба ни мясо. Вся система воспитания ориентируется на белых, а в результате метисам прививается лишь чувство стыда и озлобленность. Они спят и видят, как бы в один прекрасный день улучшить свою породу за счет капли конкистадорской крови. Каждый ведь понимает: метис получился оттого, что какая-нибудь индеанка была продана вождем, либо же какую-нибудь служанку изнасиловал пьяный белый господин.
Эрнесто хотел еще о многом расспросить темнокожего учителя, но на горизонте показался поселок.
Несколько дней спустя они добрались до лепрозория. Измученные и с отбитыми ягодицами: последние одиннадцать часов не слезали с лошаков. Дождь хлестал немилосердно, казалось, что разверзлись хляби небесные.
Эрнесто спросил одного из санитаров, нельзя ли остановиться в госпитале, пока не стихнет ливень.
— Это может продолжаться сутками. В госпитале разместить вас я не смогу, но прямо в двух шагах от нас дом плантатора, которого наверняка обрадуют визитеры из Аргентины.
Плантатор действительно был рад. Для нежданных гостей он устроил королевский прием. Вина. Фрукты. Мясо. Свежевыпеченный ароматный хлеб. В их распоряжении была щедрая еда, чистая одежда и сухая постель. На период дождей они устроились как нельзя лучше. Можно было спокойно передохнуть несколько дней, переждать непогоду и собраться с силами для дальнейшего путешествия на Лиму. Пока они пили вино и налегали на закуски, плантатор рассказывал им про свое житье-бытье.
