Ральф Ингерсолл - Совершенно секретно
признавали, что англичане оказывают им максимум гостеприимства большего нельзя и требовать в стране, где все сидят на ограниченном пайке. Во время своих выездов в лагери в Южной Англии я иногда заходил на ферму по соседству, и хозяйка, приветливая старуха, однажды так определила положение: "Тут у нас многие ворчат на ваших ребят, что они, мол, то натворили, да это. Но я ничего такого даже и слушать не хочу. Мало ли что бывает! А все-таки пусть уж лучше они, чем немцы".
Но у кого сразу установилась полная гармония, это у молодежи. Американский молодой солдат и английская девушка, в особенности фабричная или сельскохозяйственная работница, до такой степени подошли друг другу, что обычно дружба между ними вспыхивала, словно фейерверк. Английскую девушку так воспитывают, что она сызмала привыкает смотреть на мужчин, членов своей семьи, как на существа высшего порядка и почитать малейшие их желания законом. Американские юнцы опомниться не могли от изумления, когда встретились с девушками, неизменно вежливыми и скромными, которые не ждали, что вы для их развлечения будете сорить деньгами, и, наоборот, сами стремились сделать для вас что-нибудь приятное. С другой стороны, английские девушки впервые встретили мужчин, из которых каждый, даже самый грубый и необразованный, привык ставить волю женщины выше своей собственной, и это в любой мелочи, например — в какое кино пойти или кому нести домой тяжелые свертки. К тому же американцы поражали своей щедростью, — это им было легко, ибо жалованье они получали в десять раз большее, чем англичане. Американские юноши и английские девушки сразу очень понравились друг другу.
Ранней весной 1943 года в Лондоне было очень приятно. Воздушные налеты прекратились, самолетов-снарядов еще не было в помине. Можно было пойти в театр или потанцевать с девушкой. В барах вам подавали пиво и даже шотландское виски от Хэр-рода, если вы могли предъявить ярлык, полученный при покупке последней бутылки. Можно было спать на мягкой постели с чистыми простынями. И под боком была английская деревня с ее ласковым пейзажем. Было все, чего мог пожелать солдат, не было только одного — действий. Не только военных действий, но и вообще каких бы то ни было.
Но вот, наконец, пришел день, когда КОССАК должен был вручить нам долгожданный план, секретный план той операции, которую нам предстояло выполнить, — тактический план вторжения в Европу через Ла-Манш, носивший название «Оверлорд». Может быть, теперь все наши сомнения рассеются.
Глава вторая. Волокита начинается
В июле, когда план «Оверлорд» поступил из Норфолк-хауза на Гровенор-сквер, это вызвало большие волнения. Шедевр, подготовленный стратегами из КОССАКа, пришел в перепечатанном виде, подшитым в картонные папки, скрепленным тесьмой, завязанной бантом, чтобы книга не раскрывалась. Тесьма была красного цвета[4]{4}! Он пришел в одном экземпляре, занумерованном и заверенном, на имя главнокомандующего армией США на европейском театре военных действий. Мы получили его в конце дня и просидели над ним всю ночь во внутренней комнате, запершись на ключ и поставив перед дверью часового, — во внутренней комнате, с газосветными лампами и картами Ла-Манша и Европы, скрытыми под покровом задернутых занавесей, чтобы взгляд непосвященного посетителя не мог обнаружить их даже случайно. Это были прекрасные карты южного побережья Англии и берегов Северной Франции и Западной Европы. Их можно было бы без всякого ущерба для военной тайны вывесить на Трафалгар-сквере, потому что на них не было никаких условных обозначений: это были просто карты тех мест, где мы должны высадить наши войска и где они должны будут сражаться, когда нам скажут, что надо делать в более определенных выражениях, чем общая директива. Ну, что же, теперь пришел план «Оверлорд», и мы это узнаем.
Сначала мы должны были нанести этот план на карты, обозначив его маленькими красными и синими значками[5]{5} жирным карандашом на листах кальки, наколотых на самые карты. Таким образом, будет видно, кому и куда отправляться и что и когда делать. Таким образом, вся Европа будет перед нами, как на ладони. Вот где мы будем убивать, и где нас будут убивать, вот где мы встретимся с противником и разобьем его.
Сначала все нужно нанести на эту секретную карту в этой секретной комнате. Затем, на основе этого, будут даваться приказы, секретные частные приказы. Так мало будет оглашено в каждом письменном приказе, что никто, кроме посвященных лиц, не поймет плана в целом. Войска будут прибывать на судах, и их будут передвигать туда-то и туда-то. Для них будет отобрано такое-то снаряжение, их будут обучать тому-то и тому-то, и, в конце концов, в такой то и такой-то день войска подойдут к берегу, где их будут ожидать вот эти мелкие суда. Затем они переправятся через Ла-Манш и высадятся тайна тайн — бог здесь! Сначала тысячи, затем сотни тысяч и, наконец, миллионы людей будут введены в дело.
В это великое предприятие, которое должно было возникнуть, как некий дух, из-под переплета книги, завязанной красной тесьмой, предстояло внести свою долю и нашему штабу — микроскопическую долю, которая заключалась в том, чтобы помочь освобождению энергии — работой мысли, анализом, истолкованием директив и соображений, превращая их; в определенные приказы определенным лицам. В обязанности нашей группы входило требовать из Америки все нужное для выполнения плана, предвидеть препятствия, прежде чем они возникнут, преодолевать их — и, занимаясь всем этим в качестве офицеров штаба, только консультировать нашему главнокомандующему, который уже сам должен был решать, как выполнить приказы, данные ему начальством.
Мы были только заменимыми клетками военного мозга, как те стрелки, которым предстояло приводить в исполнение анализируемые нами планы, были клетками военного кулака, наносящего удар врагу. Но, по крайней мере, имея перед собою план, мы чувствовали себя хотя бы клетками, чем-то реальным, после тех недель небытия, которые мы пережили со дня приезда в Англию. То, к чему мы стремились — и люди штатские и профессиональные солдаты, — было уничтожение вооруженных сил противника, воевавшего с нашей страной. Теперь мы получили орудие для выполнения этой цели, мы были живой частью целого, которое пустит это орудие в ход.
Мы развязали красную тесьму и развернули папку с планом «Оверлорд», планом вторжения в Северо-Западную Европу силами англо-американской ударной армии.
Минута подъема прошла очень быстро.
Вопрос, на который должен был ответить план «Оверлорд», поступив на Гровенор-сквер с Сент-Джемс-плэйс, заключался в следующем: разрешал ли он для генерала Джекоба Л. Деверса задачу, как выполнить отданные ему приказы о вторжении в Европу, или не разрешал? Предполагалось, что, закончив работу над планом, штаб КОССАК, создавший его, перестанет существовать до тех пор, пока не возродится как штаб при все еще не назначенном верховном главнокомандующем силами союзников. КОССАК не был оперативным штабом, он был своего рода "мозговым трестом".
