Павел Кузнецов - Дни боевые
- Пехоте без танков взять Лужно так же тяжело, как и танкам без пехоты, - доказывал я и настаивал усилить полк хотя бы одной ротой танков непосредственной поддержки. В конце концов командир бригады согласился с моими доводами и пообещал выделить танковую роту.
Решив вопрос о танковой поддержке, мы перешли к артиллерийскому обеспечению. Вся артиллерия находилась у меня, и я хотел получить от комбрига заявку: когда, по каким участкам или по каким целям надо вести огонь.
- С артиллерией мне возиться некогда, - заявил комбриг. - У меня в каждом танке своя артиллерия.
- Ну что ж, - сказал я, не желая спорить. - Если для танков артиллерия не нужна, то она нужна пехоте, а с пехотой мы уладим дело сами.
На этом и закончилась наша предварительная увязка действий. Комбриг и Герасименко договорились встретиться еще раз, через час после рекогносцировки, и окончательно решить все остальные вопросы.
Однако, несмотря на договоренность, совместной, одновременной атаки танковой бригады и полка не получилось.
Бригада ушла далеко вправо в лес и пропала. Танковая рота в полк не прибыла, снялись и скрылись в лесу и танки взаимодействия, оставленные комбригом при командире полка.
Казанский полк в 18.00 один атаковал Лужно. Казанцы действовали геройски, но лобовая атака пехоты на сильно укрепленный населенный пункт успеха не имела. Неподавленный огонь врага сметал наши цепи одну за другой. Плохо обеспеченная артиллерийским огнем и не поддержанная танками атака захлебнулась.
Поздно вечером, вне всякой связи с пехотой, атаковала противника танковая бригада. Переправившись через Лужонку, она вышла на заболоченный луг и, добравшись кое-как до шоссе, повернула на Лужно вдоль немецкого переднего края. Понеся значительные потери на минах и от огня орудий прямой наводки, танковые батальоны отошли обратно.
Так закончился для нас четвертый боевой день.
В этот день отыскался майор Секарев. Наши связисты нашли его в лесу на подступах к Каменной Горе. Танкетка Секарева была подбита прямым попаданием, водителя убило. Майора контузило, и он двое суток пролежал без памяти. На третьи пришел в себя и кое-как вылез из танкетки. Он еле держался на ногах и без посторонней помощи не смог бы выбраться из лесу.
Подлечившись в медсанбате, Секарев убыл от нас в отдел кадров армии. Месяца через полтора - два он получил в командование отдельную стрелковую бригаду.
Его место занял новый начальник штаба подполковник Павел Федорович Батицкий. До этого он служил начальником штаба в другой дивизии. Я знал Батицкого еще до войны, знал его как неутомимого, энергичного человека с твердым, волевым характером. Из всех старших командиров нашего штаба Батицкий оказался самым молодым - ему шел 31-й год.
Наутро пятого дня к нам приехал генерал Морозов, чтобы лично разобраться в причинах неуспеха. Докладывали ему я и командир танковой бригады. Командарм никак не мог уяснить себе, почему не получилось одновременного и согласованного удара стрелковым полком и танковой бригадой.
Я считал, что раз Казанский полк был переподчинен командиру бригады, он в первую очередь и нес ответственность за организацию взаимодействия. Комбриг же доказывал, что если бы бригаде придали один стрелковый батальон в качестве танкового десанта, она могла бы выполнить задачу.
Так мы препирались с командиром бригады, а командарм слушал, задавал нам вопросы и, очевидно, не находил виновного. Отругав нас обоих, он уехал.
Через день дивизия была выведена из боя в ближайший тыл. На освобожденном ею участке по-прежнему сомкнулись фланги соседних с нами дивизий.
Так и не смогли наши части вновь прорвать оборону и вызволить из Красеи подразделения Карельского полка. После того как у карельцев кончились боеприпасы, они ушли в лес, в тыл врага, а затем, когда утихли бои, прорвались через передний край в полосе соседней с нами 34-й армии.
* * *
В течение пяти дней дивизия приводила себя в порядок.
Прежде всего был переформирован и доукомплектован понесший наибольшие потери Карельский полк. В командование им вступил единственный оставшийся в строю старший командир начальник штаба майор Михаил Иванович Герусов.
Главная задача, стоявшая в те дни перед нами, заключалась в том, чтобы извлечь уроки пятидневных боев, дать им правильную оценку и на основе этого подготовить личный состав к новым боям.
Как могло случиться, что наша кадровая, хорошо вооруженная и обученная дивизия не оправдала возлагавшихся на нее надежд?
Об этом думал каждый участник боев. Существовало множество мнений. Одни говорили, что если бы не погиб командир Карельского полка Михеев, обстановка сложилась бы совсем иначе, другие связывали неуспех с действиями Новгородского полка, третьи ссылались на разновременность нанесения удара Казанским полком и танковой бригадой.
Одним словом, предположений выдвигалось много. Но всем было ясно, что главной причиной наших неуспехов являлись неправильные действия армейского командования. Оно просчиталось во времени, переоценило наши силы и недооценило силы противника. Отсюда преждевременный ввод в бой нашего первого эшелона - Карельского полка, торопливость и неорганизованность ввода в бой последующих эшелонов.
Противник оказался не таким слабым, как думал штаб генерала Морозова. Перед нами занимала оборону одна из лучших в немецко-фашистской армии дивизий - дивизия СС "Мертвая голова". Эта дивизия имела огромный боевой опыт. Она прошла Европу и с первых же дней участвовала в боях на советском фронте.
Свыше десяти дней дивизия СС подготавливала оборону на южном берегу Лужонки: закопалась в землю, приспособила к обороне населенные пункты, хорошо изучила местность, организовала огонь.
И вот с таким хорошо подготовленным противником нам и пришлось помериться силами.
Первый боевой опыт обошелся нам слишком дорого: мы потеряли около трети своего боевого состава. Но каждый из нас хорошо помнил русскую пословицу: "За битого двух небитых дают".
В обороне
После сентябрьских дождей установилась сухая погода. С утра хмурилось, низко над землей стелился туман, а к полудню разгуливалось.
Мелколесье обнажилось, сделалось прозрачнее, улучшился обзор, легче стало ориентироваться.
Фронт стабилизировался. Бои у Лужно отгремели, наступило затишье. Стороны продолжали закапываться в землю, улучшали позиции, вели разведку и изредка беспокоили друг друга огневыми налетами.
Из прифронтовой полосы переселялись местные жители. С болью в душе оставляли они родные места, сдавали уполномоченным армейского командования постройки и, забрав пожитки и скот, уходили на восток.
