Марат Гизатулин - Его университеты
Вскоре тесть Булата был назначен начальником политотдела строительной войсковой части, и ему была выделена отдельная квартира на улице Бараташвили, возле центрального рынка. В этой квартире у молодых уже была своя отдельная комната.
Ирина Васильевна Живописцева вспоминает:
«Влияние Булата на нас тогда не осознавалось, но оно было сильным, хотя некоторые взгляды его и поступки казались спорными и неприемлемыми, а порой чужими. По всей видимости, для него в нашей семье тоже были сложности».
Поэтому для разрядки копившейся в течении года напряженности, летом молодежь обязательно куда-нибудь уезжала.
После встречи с Пастернаком у Булата и его друзей состоялась еще одна встреча со столичными поэтами. Когда они учились на третьем курсе в Тбилиси приехали Павел Антокольский, Александр Межиров и Николай Тихонов. Молодые поэты договорились с мэтрами, что те их послушают и пришли в гостиницу.
«Антокольский нас усадил, и, так как я самый лучший был, первый начал читать. Он совершенно не реагировал на мои стихи и, когда я кончил, даже ничего мне не сказал и вообще был очень хмурый. Потом второй читал - тоже никакой реакции, потом третий, и, наконец, дошла очередь Силина. Нам было очень стыдно, что теперь Силин будет представлять нашу группу. И вдруг Антокольский оживился и попросил его повторить еще раз... Теперь, когда я это вспоминаюi я понимаю, что мы-то писали очень плохо, мы писали подражательные стихи, с претензией, а он писал о себе коряво и искренне, о своей жизни, и это была настоящая поэзия. Мы этого тогда не понимали, но вдруг как- то иначе на Силина посмотрели и прониклись нему уважением...»
К сожалению, литературный кружок их вскоре закончил свое существование по не зависящим от них причинам. Кончилось это все очень печально.
Еще до университета Лев Софианиди был посвящен в деятельность так называемой «повстанческой террористической организации «Смерть Берии!»
Булат Окуджава и Павел Антокольский тридцать лет спустя
Душой и активным членом организации была Елка - Элла Маркман. Придумывались разные безумные варианты теракта, вплоть до такого: Елка специально заражается «нехорошей» болезнью, а потом завлекает Берия и заражает его! Когда-то дачи Маркман и Берия находились по соседству и тогда, хотя бы теоретически, можно было вынашивать планы физического уничтожения Лаврентия. Теперь же, когда Берия был уже в Москве, а у Елки и дачи-то уже не было, все это выглядело совершенным безумием.
Днем заговорщики переписывали каждый по двадцать-тридцать экземпляров листовок:
«Граждане, оглянитесь вокруг! Посмотрите, что делается со страной, с нашей Грузией. Лучшие люди расстреляны или погибли в застенках НКВЦ. Мерзавцы в синих фуражках полностью распоряжаются жизнью каждого из нас... », а ночью их развешивали на стенах домов, заборах и деревьях.
К 1946 году деятельность организации сама по себе прекратилась, но в апреле 1948 года по доносу одного из членов организации всех арестовали. Руководитель организации Теймураз Тазиш- вили в своем последнем слове на суде сказал: «Запомните, на земле или - мы, или - вы, вместе нам нельзя...». Элла Маркман свое последнее слово превратила в блестящую обвинительную речь против Сталина и Берия. Все члены организации получили сроки по двадцать пять лет. Парадоксальность ситуации заключается в том, что тот, смерти которого они так настойчиво добивались, спас им жизнь: В 1948 году НКВД было реорганизовано в МТБ, и ставший во главе его Лаврентий Берия отменил в стране смертную казнь. Отменил ненадолго, всего лишь на год с небольшим, но этого срока оказалось достаточно, чтобы сохранить жизни нашим заговорщикам.
Белла Ахмадулина, 1962 г.
Арестовали и Леву с Шурой, хотя Софианиди никакого отношения к организации не имел, не говоря уже о Шуре Цыбулевском, которого политика не интересовала вообще, его интересовали только стихи. Тем не менее, они получили по 10 лет каторжных работ за недоносительство.
Прошли годы, и из действующих лиц в Тбилиси остались только Шура Цыбулевский, Гия Маргвелашвили и Элла Маркман. Они продолжали любить друг друга и своих друзей, осевших в столице. Появились у них и новые друзья в Москве. Из-за одного из этих новых друзей Цыбулевского и Маргвелашвили в Тбилиси называли «БЕЛЛАгвардейцами».
Я знаю, всё будет: архивы, таблицы...
Жила-была Белла... потом умерла...
И впрямь я жила! Я летела в Тбилиси,
где Гия и Шура встречали меня.
О, длилось бы вечно, что прежде бывало:
с небес упадал солнцепек проливной,
и не было в городе этом подвала,
где б Гия и Шура не пили со мной.
Как свечи мерцают родимые лица.
Я плачу, и влажен мой хлеб от вина.
Нас нет, но в крутых закоулках Тифлиса
мы встретимся: Гия, и Шура, и я.
Счастливица, знаю, что люди другие в другие помянут меня времена.
Спасибо! - Ца тщетно: как Шура и Гия,
никто никогда не полюбит меня.
Александр Семенович Цыбулевский умер в 1975 году в возрасте 47 лет, оставив после себя две маленькие книжки прекрасных стихов, изданные в Тбилиси. Третья вышла в Москве уже после смерти поэта. Последние годы Александр Семенович сильно пил. Получить реабелитацию ему помог Булат Окуджава.
Лев Христофорович Софианиди после возвращения из заключения работал сельским учителем. В заключении он пристрастил
ся к наркотикам. Умер Лев Христофорович в 1977 году в возрасте 49 лет. «Поэт - душой, философ - умом, лицом - Христос», - напишет о нем его товарищ по лагерю Л.К.Ситко.
Через какое-то время после ареста Софианиди и Цыбулевского куда-то пропал и Алексей Силин. На этом поэтические сообщества прекратили свое существование. Всех участников «МОЛа», кто не уехал тогда, в 1945 в Москву, вызывали в Большой дом (Тбилисское МТБ), допрашивали. Рома Чернявский, предупрежденный Крейтаном о возможном аресте, был настолько напуган, что сжег все свои стихотворения. В конце концов он сошел с ума.
Булата тоже вызывали, предупреждали, что если он не хочет повторить судьбу отца, то пусть прекратит всякие поэтические сборища. Но предъявить ему было нечего - Булат давно был женат, жил в семье и ни о каких террористических организациях не знал.
После окончания третьего курса отец достал для Ирины и Гали с Булатом путевки в дом отдыха в Кобулети. Молодежь прекрасно провела 12 дней, приехали загоревшими и отдохнувшими.
Теперь единственным поэтом, с которым Булат встречался, был Галактион Табидзе, великий поэт и друг другого великого поэта, Бориса Пастернака, с которым Булат общался в 1946 году. Галактион был родственником Булата, мужем его родной тети Ольги Окуджава.
![Александр Листовский - Конармия[Часть первая]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
![Александр Листовский - Конармия [Часть первая]](/uploads/posts/books/239634/239634.jpg)