Виктория Балашова - Шекспир
— Мне необходимо одеться, — сказала она, не оборачиваясь.
Сесил поклонился и вышел из комнаты. Он свое дело сделал. Королева возвратилась на трон.
— Моя опора — страна, которую я подняла с колен, — бормотала Елизавета как в бреду, снова оставшись одна, — о чем мне плакать? О несбывшейся любви? Любовь трагична. Чем меньше любишь, тем спокойнее на душе. — Она снова открыла шкатулку.
Глава 2
Меж двух огней. 1592 год
Весной в театре стояла суматоха. То говорили, что их к себе во дворец вызывает сама королева, то вдруг выяснялось, что королева приедет в театр собственной персоной, потому как взяла в привычку лично осматривать лондонские театры. Потом на спектакль неожиданно приходил кто-нибудь из приближенных королевы, а от нее ни слуху, ни духу.
Актеры передавали друг другу слухи, Хенсло мрачно расхаживал по зданию театра, отдавая распоряжения, порой полностью взаимоисключающие. Пьес категорически не хватало. Драматурги без зазрения совести воровали сюжеты у своих коллег, а также активно заимствовали их у тех, кто по понятным причинам возразить уже ничего не мог, потому как давно лежал в могиле.
Издатели, нагло пользуясь ситуацией, печатали наиболее нашумевшие пьесы, не имея на то позволения авторов. Книжки разлетались как горячие пирожки: торговля возле собора Святого Павла шла полным ходом. Когда год назад у Ричарда Филда родился сын, лучшим подарком от Уильяма Шекспира стало официальное разрешение на издание «Генриха Шестого», все три части которого с бешеным успехом шли на сцене театра Розы.
От своих пьес Уильям имел сущие копейки. Платили драматургам негусто. А вот как актер он начал зарабатывать неплохо. Уильям исправно отсылал деньги семье в Стрэтфорд, писал жене пространные письма, не очень-то порываясь вызывать их к себе. Жизнь в Лондоне не располагала его к умиротворенному времяпрепровождению в кругу семьи. Даже Филд порой, встречая друга, с завистью качал головой:
— Эх, Уил! Бросил бы все и подался в актеры. Да Бог таланта не дал.
В последние дни марта по театру пробежала очередная волна слухов: сам молодой граф Саутгемптон изволит пожаловать на спектакль. Желает посмотреть пьесу «Генрих Шестой»: мол, наслышан о молодом начинающем драматурге и трех его пьесах, описывающих жизнь несчастного короля. На сцене в главной роли блистал Джеймс Бербридж, одну из второстепенных исполнял Шекспир.
— Недурно, — произнес граф, подозвав после спектакля к себе Хенсло, — очень недурно. Приглашаю вас и вашу труппу к себе на ужин в эту пятницу. Я буду устраивать прием для нескольких театральных компаний. Обязательно приводите с собой и автора пьесы. Как, вы говорили, его зовут? Уильям?
— Да, Уильям Шекспир. Он сегодня играл Бедфорда.
— Уильям, потрясающий сцену![2] — быстро переиначил фамилию граф. — Великолепно. Обязательно приведите его с собой!
Генри Ризли, третьему графу Саутгемптону, было девятнадцать. Он успел снискать себе славу покровителя искусств и завсегдатая театральных представлений. Его литературная гостиная была известна на весь Лондон. Сама королева оказывала ему знаки внимания. Граф не был женат, но родственники активно искали ему невесту, пытаясь выгодно пристроить его в надежные, красивые, нежные женские руки…
Когда труппа Хенсло подошла к замку графа, их взору предстало поистине великолепное зрелище. Перед замком в лучах заходящего солнца блестело озеро. Через него был перекинут мост, по обе стороны которого прямо из воды возвышались колонны с изображениями различных мифологических персонажей. На каждой колонне стояли огромные серебряные блюда с фруктами. В самом озере плавали русалка и дельфин. Стоявшие на них актеры по очереди декламировали стихи, посвященные графу.
Гости графа развлекали себя тем, что переплывали озеро на лодках, украшенных флагами и гирляндами. Один из фонтанов, расположенных неподалеку от озера, по дороге к замку, начинал неожиданно разбрызгивать воду. Так что проходившие мимо дамы визжали от восторга, если не успевали проскочить мимо и попадали под импровизированный душ.
Возле самого входа в замок в вырытых по такому случаю ямах сидели музыканты. Они практически не были заметны, и исполняемая ими музыка слышалась будто из-под земли.
Уильям ошалело смотрел на окружавшее его богатство. Даже надев свой лучший камзол, он чувствовал себя не в своей тарелке. Его жизнь в Лондоне ограничивалась ужинами у Филда и попойками в трактирах с друзьями из театральной труппы. Жил, как и прежде, в комнатке у моста через Темзу неподалеку от театра. Почти все деньги Уильям отправлял Анне и детям в Стрэтфорд.
— Вы тот самый автор пьесы о Генрихе Шестом? — Внезапно Уильям понял, что к нему подошел сам граф. — Очень неплохо, должен вам сказать. Учитывая низкое качество большинства предлагаемых вниманию зрителя пьес, эта выглядит вполне прилично.
— Спасибо. Я весьма польщен, граф. Но, мне кажется, вы преувеличиваете достоинства моего произведения. — Уильям переминался с ноги на ногу.
— Вовсе нет. И если вы не против, то я был бы рад пригласить вас лично завтра на обед. Приезжайте, пожалуй, к двенадцати, — не дождавшись ответа, граф развернулся и пошел к другим гостям.
Уильям остался стоять на месте, став похожим на одну из колонн, установленных на озере.
— Что он тебе сказал? — переводя дыхание, спросил его подбежавший Хенсло.
— Пригласил завтра на обед.
— Вот это да! Иметь такого покровителя, как граф, большая удача. Уильям, постарайся завтра. Если он будет давать нам деньги, мы сможем, наконец, обойти большинство театральных предприятий Лондона. Лучше может быть только покровительство самой королевы, — горячо шептал на ухо Уильяму Хенсло. Он и не предполагал, что интерес белокурого графа распространялся исключительно на одного Шекспира.
На следующий день обед у графа накрывали на двоих. Но, как и обычно, еды подавали столько, что хватило бы и на десяток гостей. На серебряных блюдах лежали куски баранины, телятины, гусь и кролики, а также лосось и белый хлеб. В бокалы слуги разливали сухое белое вино из Италии.
— Ешьте, мой друг, ешьте, — напутствовал граф артиста, — будет еще вторая смена блюд, но там вы не найдете ничего такого, чем можно было бы вдоволь набить живот, — Ризли улыбнулся. На его собственной тарелке красовались лишь крохотные кусочки мяса, которые он вовсе не спешил доедать.
На второе в столовую внесли также несколько блюд. Набить живот Уильям спокойно мог и этим: фазан, цыплята, голуби, сладкий крем из яиц и молока, фруктовый пирог и оладьи с маслом. Несмотря на то, что сам граф ел мало, Уильяму было неудобно не попробовать то, что клали ему на тарелку слуги, и в конце трапезы его нестерпимо стало клонить ко сну.
