Анатолий Сафонов - Вспоминая Владимира Высоцкого
А он не боялся сказать об этом всем. На пределе голоса и сердца. Я не кинокритик и не искусствовед, но знаю, что внешний эффект, поза не были присущи поэту, певцу и артисту Высоцкому. И главным в своей жизни и своем творчестве он считал честность и мужество, был настоящим патриотом Родины.
Поэтому я всегда любил песни Володи. Не признавал ни слухов о нем, ни чужого мнения.
После 1970 года, когда Марина Влади уезжала из Москвы и Володя оставался дома один, он вместе со своим другом Всеволодом Абдуловым и товарищами-партнерами по Театру на Таганке Валерием Золотухиным, Борисом Хмельницким, Вениамином Смеховым и другими приезжали к нам домой на улицу Кирова, чтобы отдохнуть, поужинать после трудного вечера.
Евгения Степановна и я очень любили эти посещения — мы слушали их споры, беседы о жизни театра, а иногда и новые песни, которые пел Володя. Например, у нас была исполнена новая песня «Баллада о брошенном корабле».
Когда Марина была в Москве, они с Володей довольно часто бывали у нас, а одно время даже недолго жили вместе с ее сыновьями (в новой квартире Володи на Малой Грузинской шел ремонт).
Володя очень внимательно относился к родителям, особенно если кто-то из нас болел. Был такой случай: мне сделали серьезную операцию, и пока она длилась, сын находился в больнице, а Евгении Степановне, чтоб она не волновалась, позвонил лишь тогда, когда опасность миновала. Проснувшись после операции, я увидел около кровати Володю и врача. На мой вопрос, когда же операция, Володя улыбнулся:
— Папочка, поезд уже ушел, все нормально, а тебе сейчас надо спать.
Я с удовольствием воспользовался добрым советом сына и опять уснул..
Результат его короткой, но непростой жизни, его одержимого труда — в какой-то степени в наших сегодняшних днях, в том, что мы называем теперь гласностью и демократизацией общества. Его наследие… Когда мы готовили к изданию первый сборник стихов «Нерв», то насчитали свыше шестисот стихотворений. Возможно, их отыщется больше. Оставшиеся у меня автографы Володи я передал в ЦГАЛИ — Центральный государственный архив литературы и искусства в Москве. Там хранится весь его архив.
Горе наше не залечит никакое время. Утешает официальное признание творчества сына, всеобщая любовь к нему. И еще отрадно, что у Володи выросли два прекрасных сына. Они тоже люди творческих профессий. Старший — Аркадий, студент ВГИКа, младший — Никита, пошел по стопам отца — окончил театральную студию МХАТа. Он вернулся из армии и работает в театре «Современник» в молодежной студии («Современник-2»). У них растут дети: у Аркадия — дочь Наташа и сын Владимир, а у Никиты — сын Семен. И я верю, что они будут достойны памяти отца, а теперь и деда.
Так что жизнь продолжается…
Записал подполковник А. Ключенков
Ирэна Высоцкая
МОЙ БРАТ
…Нас связывают с Володей родственные узы: наши отцы — родные братья. Быть может, и мне удастся добавить какой-то штрих в общий рассказ, и образ этого обаятельного и мужественного человека станет для кого-то еще ближе и понятнее.
Странная штука воспоминания. Они то переполняют тебя, то, перемежаясь с сомнением — да интересно ли это будет? — тускнеют. И все же с чего начать? Может, с рассказов моих родителей? С той силы родственных чувств, присущих всем Высоцким, которая побудила моего тогда восемнадцатилетнего отца (Семен Владимирович был в отъезде) забрать из роддома Нину Максимовну и Володю. Первая встреча дяди и племянника. Из нее с годами вырастут настоящая дружба и взаимопонимание.
…Последние месяцы 42-го. Мои родители, прошедшие вместе весь ад первых лет войны, ненадолго расстаются: отец отправляет маму в Москву на долечивание после госпиталя. И опять мысль о племяннике. Здесь, на шумной краснодарской толкучке, они выбирают ему подарок — желтые, подшитые кожей валеночки. Теперешним мальчишкам не понять, каким сокровищем они показались ребенку. Но то было другое — суровое, голодное — детство.
А потом встреча Нового, 1943 года на Первой Мещанской. Встречали втроем: Нина Максимовна, Володя, моя мама, совсем юная, стройная, в ладно сидящей военной форме, с орденом Отечественной войны и… непоправимой отметиной: на фронте она потеряла руку. Может, и этот образ, отложившийся в глубинах сознания, мелькнет перед поэтом, когда он напишет:
И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять…
Эта новогодняя встреча врезалась в память.
— Я увидела, — вспоминает мама, — сидящего на деревянном коне-качалке мальчика. Челка, ниспадающие к плечам крупные локоны. Поразили глаза: широко распахнутые, лучистые. И очень пытливые.
После войны оба брата служили в Германии. Тогда Володя часто гостил у нас. Беседы взрослых о еще не улегшихся в памяти событиях недавней войны, рассказы дяди — офицера артиллерии, в двадцать четыре года ставшего начальником штаба части артиллерии большой мощности, о военных операциях, о подвигах друзей — вот та атмосфера, которую жадно впитывал юный Владимир.
В детстве он был очень живым и общительным. Уже буквально на другой день после приезда на место, где служил мой отец, у него появлялось множество друзей, мальчишек примерно одного с ним возраста. И, что характерно, всегда верховодил он, покоряя безрассудным удальством, неистощимым запасом интереснейших выдумок.
Моим родителям запомнился случай — своеобразный «актерский дебют» Володи. Лето 1951 года. Старшие куда-то отлучаются из дома, а возвратившись, застают такую картину. Полная ребят гостиная. Зашторенные окна. Горят лишь несколько неярких светильников. Музыка. В центре комнаты дает импровизированное представление Володя: танцы, пародийные номера. Зрители и актер были настолько увлечены, что не сразу заметили приход «неприглашенных на спектакль».
Последний приезд Володи в Закарпатье. Ему почти шестнадцать… Счастливая пора пробуждения чувств, первых встреч… Одной из таких первых романтических привязанностей Володи стала юная родственница нашего соседа, известного закарпатского художника А. Эрдели, на редкость красивая девушка. Так и вижу: она стоит по одну сторону забора, разделяющего наши дома, он — по другую. Беседы тянутся за полночь. И уже тогда, в этих робких ухаживаниях проявляется столь присущее ему на протяжении всей жизни рыцарственное, уважительное отношение к женщине: будь то мать, любимая, другой близкий или даже посторонний человек.
В 1959-м наша семья возвращается в Москву. Уже не зависят от расстояний встречи с родными, еще ближе узнаем друг друга мы, в ту пору младшее поколение Высоцких.
![Александра Гейл - Дневник любовницы мафии [СИ]](/uploads/posts/books/4209/4209.jpg)