Иван Стаднюк - Следопыты
Казалось, вырвись он за стены этого сарая, на шаг отойди от этого страшного места - и у него вырастут крылья...
Неожиданно слуха Дмитрия коснулся крик лесной птицы, тревожный, надрывный:
"Ка-гу-гу!.. Ка-гу-у-у!.."
Солдаты, охранявшие пленного, встрепенулись. Один из них вскочил на ноги, просунул голову в отверстие в стене и страшным, охрипшим голосом ответил:
- Ка-ги-и!..
Через минуту в сарай ввалился Финке - "летчик-лейтенант", запыхавшийся, взволнованный.
Точно чем-то холодным плеснуло Дмитрию в сердце. Небо, видневшееся в проломе стены, вдруг померкло, и, кажется, исчезло все, что было вне сарая, - лес, пространство, свобода... Даже труднее стало дышать, и в груди ширилась какая-то пустота.
Финке подошел к Кедрову.
- Или сейчас умрешь, или говори, - почему-то шепотом обратился он к пленному. - Что у вас за разведчики, которые умеют следы отыскивать?
Но что мог Кедров ответить немецкому лазутчику? Если б и знал он о следопыте сержанте Платонове, все равно смолчал бы.
Постояв минуту над пленным, "лейтенант" пнул его ногой, выругался и отошел к костру. Быстро достал из вещмешка радиостанцию, подготовил ее к работе. За ним молча, настороженно наблюдали солдаты Шинкер и Вормут. Они видели на длинном, зубастом лице Финке страх, и этот страх передавался им, хотя причины его еще были неизвестны разведчикам.
Через минуту Финке уже переговаривался со своим шефом за линией фронта - обер-лейтенантом Герлицем. Он торопливо зашифровывал фразы в цифры и тихо, взволнованно выкрикивал их в микрофон. Цифры эти означали: "Русские напали на наш след. У них имеются специально обученные разведчики-следопыты. Встретить самолет не могу. Район выброски с парашютом выбирайте по своему усмотрению. Охотничью избу покидаю немедленно, ухожу за озеро. Завтра жду указаний о месте встречи. Что делать с пленным?.."
На последний вопрос обер-лейтенант Герлиц ответил:
"Пленного уничтожьте..."
ОБЕР-ЛЕЙТЕНАНТ КАРЛ ГЕРЛИЦ
Надрывисто гудят моторы "юнкерса" - большого транспортного самолета. От докучливого шума клонит ко сну. Но обер-лейтенант Карл Герлиц не спит. Он сидит на жесткой откидной скамейке, прислонившись спиной к гофрированной обшивке кабины. В кабине полумрак: горит синяя лампочка у перегородки, за которой находятся пилоты.
Рядом с Герлицем, уронив голову на пристегнутый парашют, дремлет офицер разведки 16-й немецкой армии капитан Маргер, рыжеголовый, бледнолицый, одетый в форму солдата Красной Армии. Свои длинные, худые ноги он вытянул почти к противоположной стенке, где сидят, прижавшись друг к другу, три разведчика, одетые в такие же серые шинели, как и Маргер. Обер-лейтенант Герлиц смотрит на разведчиков сквозь узкие щелки глаз, и на его тонких губах трепещет презрительная улыбка.
"Наивные, как куропатки, и трусливые, как зайцы, - думает о них Герлиц. - И как это Маргер отважился выбрасываться с такими скороспелками? Знать русский язык, даже превосходно, - очень мало для настоящего разведчика".
Карл Герлиц никогда не относился с доверием к прошедшим краткий курс обучения сынкам русских белогвардейцев. Что они могут, на что способны? Научились к месту и не к месту произносить слово "товарищ", запомнили знаки различия командиров да немного подрывное дело освоили. А конспирация, а искусство заметать следы, а, наконец, умение найти в стане врага крышу, под которой обосноваться?.. На это способен только он, Карл Герлиц, и все те, кто закончил шпионскую школу "Орденсбург Крессинзее". Правда, немного уцелело аспирантов, обучавшихся в этой образцовой школе "восточного направления". Да и было бы неразумным всех их посылать на такие мелкие задания.
Впрочем, не такое уж мелкое дело, на которое идет штабной офицер армейской разведки со своей небольшой группой. Шутка ли: перед самым наступлением армии генерала фон Буша оставить без боеприпасов дивизию русских, на участке обороны которой намечен прорыв! Обер-лейтенант Герлиц хорошо это понимает. Понимает и то, что многое может сделать подчиненный ему, опытному разведчику, отряд агентов. Быстрее бы только встретиться с лейтенантом Финке. Жаль, что не очень он проявил себя в последней операции.
При воспоминании о Финке в груди Герлица шевельнулось приятное чувство. Они старые друзья, однокашники, как говорят русские. Вместе учились в окружной школе Адольфа Гитлера в Брауншвайде, куда попали с первым же набором в 1934 году. Потом несколько лет провели дома, в родном городишке Хенау, где под строгим тайным контролем и наблюдением проходили курс "практического обучения жизни".
"Практическое обучение жизни", - думает Герлиц и ухмыляется. Он покосился на небольшое квадратное окошко кабины, за которым невидимо проносилась густая темень ночи, прислушался к размеренному шуму моторов самолета и погрузился в воспоминания.
Тогда они были совсем юные. Что это были за годы! Ночные шествия с горящими факелами по улицам, лихие, чеканные, как ступеньки лестницы, песни, праздничные парады в коричневой форме. Карл Герлиц и Ганс Финке делали все, чтобы оказаться пригодными для "специальной работы", чтобы попасть наконец в "академию" шпионов, дающую право на жизнь, полную невероятнейших приключений. Но отбирались в эту "академию" далеко не все, кто окончил окружную школу Адольфа Гитлера и кто прошел курс "практического обучения жизни". Нужно было проявить себя способным к агентурной работе. И Герлиц с Финке проявили эту способность.
Надрывно гудят моторы "юнкерса". Обер-лейтенант Герлиц ежится от прохлады, подносит к глазам руку, смотрит на светящийся циферблат часов, а потом снова погружается в воспоминания...
Школа "восточного направления" в Фалькенбурге. Она отличается от школ в Фогельзанге, Зонтхофене и Химзе только тем, что готовит шпионов, которым предстоит работать в СССР и в некоторых других странах на востоке от Германии.
Карл вспоминает, как шли они по железнодорожной ветке от станции Фалькенбург, шли вслед за человеком в темном плаще и темных очках, пока не уткнулись в глухую высокую стену. Карл и Ганс с трепетом прочитали на стене крупную надпись: "Проникновение за ограду без пропуска карается смертью". И вот они за оградой, где на огромной площади раскинулись одноэтажные серые здания. В тот же день они предстали перед начальником школы, старым нацистом Годесом. Потом в подвальном этаже одного из корпусов принимали специальную присягу. У Карла Герлица дрожал тогда голос и по спине бегали мурашки. Ему было очень страшно. Он понимал, что переступает такой порог, из-за которого нет возврата. И будущее уже не казалось Карлу таким заманчивым...
Началась учеба. Это, пожалуй, были самые трудные годы в его жизни. Наверное, так чувствуют себя животные, которых непрерывно дрессируют для выступления в цирке. К концу дня усталость валила с ног, и всегда чертовски хотелось есть, хотя кормили в школе неплохо. С рассвета дотемна проводились занятия. Вся их рота обучалась русскому языку. И уже под конец первого года пребывания "аспирантов" в школе занятия по изучению экономики, армии, законодательства, внутренней и внешней политики СССР проводились на русском языке. В учебных классах слышалась немецкая речь только тогда, когда осваивались формы, виды и методы ведения агентурной разведки, методы диверсий, дезинформации и другие специальные предметы.
