Анна Ярошевская - Любовь Полищук
Но не только кино доставляло удовольствие молодой актрисе. Люба очень любила и театр. Возможно, именно поэтому судьба снова решила вмешаться в ее жизнь и устроила ей случайную роковую встречу с основателем Театра миниатюр — Михаилом Левитиным.
Люба сидела за столиком ресторана в старом Доме актера на Тверской. Весело проводя время в компании друзей, Люба внезапно как будто почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она внимательно окинула взором присутствующих в ресторане людей, но не пересеклась взглядом ни с одним человеком. И тут ее внимание привлек лысый, с блестящими стеклами очков, сидящий за столиком напротив мужчина. Ей показалось, что именно он сверлил ее пронизывающим взглядом. Чтобы это проверить, она решила проделать с ним свой излюбленный фокус. Сначала Люба повернула голову в сторону. Мужчина, подумав, что Люба увидела там что-то интересное, повернулся туда же. Тут-то Люба и поняла, что она была права. Ей представилась возможность разглядеть этого пялящегося на нее человека. Не приметив в нем ничего необычного, она решила отомстить ему за его поведение у гардероба. Там, надевая свой плащ, она как будто бы случайно зацепила мужчину его краем. И зацепила так, что у мужчины на том месте навсегда образовался рубец.
Но в тот вечер ничего не произошло. Они не познакомились. А познакомились они позже.
Люба продолжала давать выступления в составе трупп «Мюзик-холла». В тот день она должна была выступать в Театре Советской Армии. Люба, вместе с другими длинноногими девочками в колготках, вошла в здание Театра. Люба шла впереди, в белых рейтузах и гусарском кивере. На сцене она дирижировала всей компанией. Пространство ей подчинялось абсолютно, эта гигантская сцена, на которую когда-то выезжали танки. Она редко кому из режиссеров подчинялась, а ей — подчинялась.
Люба, как всегда, с удовольствием играла на сцене свою роль. Но она и подумать не могла, что именно сейчас за ней с верхнего яруса наблюдает тот самый лысый, с блестящими стеклами очков, мужчина. И о том, что в этот момент этого мужчину она покорила, Люба тоже не знала. А Левитин был совершенно покорен ею. И это несмотря на то, что с той высоты, на которой он сидел, все девочки казались ему бактериями. Крошечными бактериями. Но Люба была самой большой бактерией.
После спектакля Михаил подошел к Любе и предложил ей перейти в труппу Московского театра миниатюр. Люба согласилась, не раздумывая. Театр был ее жизнью, ее душой. Позже Театр миниатюр будет известен как театр «Эрмитаж».
Начав работу в театре, Люба очень испугалась собственного профессионализма. Ее испугало отсутствие школы, и, по совету Михаила, она, уже будучи артисткой столичного театра, поступила на актерский факультет ГИТИСа. Предстояли репетиции спектакля по ранним рассказам Чехова, и Люба ужасно волновалась. Но ей был родственным волшебный мир игры, творимый Левитиным, бросавшим на холст сцены эксцентрику и психологическую драму, оперетту и публицистику. Любе нравилось менять лица. В «Чехонте в Эрмитаже» она выходила на сцену то модисткой, то актрисой, то кокоткой. А сквозь эти пестрые женские характеры и маски она нанизывала общую тему: попытку прорваться из круга одиночества, сквозь громаду неурядиц и невезения к простому человеческому счастью.
Работа в театре с Михаилом Левитиным не была для Любы легкой. Она пришла в его театр засыхающим растением. Побеги были черные, сухие. Левитин разрубал на репетициях на пятьсот кусочков, и все они кровоточили, шевелились, срастались. Он орал:
— Как ты вульгарна! А здесь ты — безыдейна! Силы бы тебе поменьше! Ну откуда в тебе столько ярости?
Он был как мультик — тридцать два движения в секунду. Люба плакала. А к слезам Михаил был брезглив. И постепенно Люба стала оживать. Никто не мог понять идею театра Левитина. Люба как собака — нюхом понимала.
В Московском театре миниатюр по-настоящему раскрылся драматический актерский талант Любы. Здесь она играла сразу несколько ролей в спектакле Левитина «Хармс! Чармс! Шардам!», который стал настоящим событием театральной Москвы. На сцене театра миниатюр Люба выступала семь лет, играя роли в самых популярных спектаклях: «Чехонте в Эрмитаже», «Здравствуйте, Ги де Мопассан», «Хроника широко объявленной смерти», «Принцип Питера».
Люба часто вспоминала о своей работе на эстраде, еще задолго до Театра миниатюр. Это были монологи разнохарактерных женщин. Любе уже тогда хотелось играть разные роли — лирические, трагические, комические. Это было возможно только в театре. И так случилось, что когда Любе вручили премию Всероссийского конкурса артистов эстрады, режиссер Михаил Левитин пригласил ее на главную роль в Театре миниатюр. «Чехонте в «Эрмитаже» стал первым Любиным спектаклем, безумно сложным, которого она боялась потом на протяжении всей своей жизни.
Люба была счастлива. Ее карьера интенсивно стремилась вверх. Она работала в театре, который обожала. Бесконечные предложения ролей в кино не давали ей покоя. Учеба в Гиттисе, хоть и заочная, тоже отнимала немало времени. Люба разрывалась. А дома ее по-прежнему ждал маленький Леша. И хотя ей удалось скопить немного денег и купить для них небольшую квартирку, она не могла смириться с постоянным одиночеством сына. Люба понимала, что она не может везде и всюду таскать за собой ребенка и собаку. Это было невозможно физически. И тяжело это было как для Любы, так и для мальчика. Но отказаться от успешной карьеры ради сына она тоже не могла. Потому что ей нужно было зарабатывать деньги, чтобы обеспечить себе и сыну хорошую жизнь.
Мужчины рядом с Любой не было. Точнее, мужчины были. Было много мужчин. Но не было среди них того, кому она могла отдать свое сердце, доверить своего сына и себя. Да и не многим из них это было нужно. Любин «довесок» — маленький Леша — отпугивал от Любы большинство мужчин, с которыми она пыталась построить отношения. Иными словами, поддержать Любу и помочь ей финансово было некому.
И Люба стояла на пороге принятия самого тяжелого решения в ее жизни. Решения, которое она никогда не сможет себе простить. Решения, которое никогда не сможет простить ей ее сын. Решение отдать Лешу в интернат. Другого выхода Люба не видела.
— Лешенька, не плачь, это все временно. Вот как только все устроится, как только наладится, я тебя сразу же заберу! И будем жить с тобой вместе очень счастливо. И собачку снова заведем… — успокаивала плачущего сына Люба.
Но Леша ревел навзрыд. Он не хотел в интернат. Даже на время. И собаку свою, своего друга, он тоже отдавать никому не хотел. Но выбора у него не было. Проворочавшись всю ночь, наутро Люба взяла Лешу и отвезла его в столичный интернат. Позже она будет стараться часто навещать сына. Но плотный гастрольный график будет этому очень мешать. А забрать сына насовсем у нее получится очень и очень нескоро.
