Альфред Тёрни - Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942
2 января 1941 года фон Зальмут и несколько штабных офицеров прибыли в Берлин и сразу же отправились прямо в квартиру фон Бока. Зальмут принес с собой копию Директивы номер 21 и дополнительный сверхсекретный приказ Главного командования сухопутных войск, в котором группе армий «Б» приказывалось подготовить военноштабные учения «для предстоящей войны с Советской Россией»14. По мере того, как фон Бок изучал документы, в нем снова проснулась прежняя горечь по поводу Главного командования и Верховного главнокомандования. «Просто невероятно, что я должен узнавать об этих вещах от своих подчиненных!»15 Тем не менее фон Бок был доволен поставленной задачей и согласился с Зальмутом, что военную операцию против Советской России следует начать, взяв в расчет громадную и неисправляемую техническую отсталость этой страны. И что абсолютно необходимо уничтожить русские войска у западной границы СССР до того, как они смогут отступить на восток за реки Западная Двина и Днепр.
После совещания с фон Боком Зальмут поспешил обратно в Позен (Познань) и в течение двух недель утвердил план в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ). Этот план, по сути, отражал те же концепции, что были утверждены Директивой номер 21. В нем поддерживался тот же оптимизм – оптимизм, который «мог быть объяснен только легкими победами вермахта в Польше и Франции»16. План соответствовал планам главнокомандования вермахта использовать на пограничном фронте с Советской Россией три группы армий. Сходились они и в том, что центральная группа армий – та, которую возглавит фон Бок, – должна быть наиболее сильной, чтобы нанести в ходе наступления главный удар и быстро продвинуться севернее Припятских болот в направлении Смоленска, по пути уничтожая военные силы противника в Белоруссии. Но, вразрез с Директивой номер 21, этот план предполагал обойти Ленинград и Кронштадт, а основная масса сил вермахта – под командованием фон Бока – должна быть сконцентрирована в полосе центральной группы армий, чтобы использовать предполагавшийся крах русских вооруженных сил и занять Москву настолько быстро, насколько возможно. Главным командованием сухопутных войск это предложение было отклонено17. Ленинград, Кронштадт и Киев, так же как и Москва, оставались территориальными объектами, которых нужно было достичь совместно с основными ударами, уничтожающими вооруженные силы России.
Причина предложения фон Бока обойти Ленинград и Кронштадт была проста. С того момента, как на него легла ответственность за главный удар в наступлении по плану «Барбаросса», он вынужден был видеть, как силы тратились на то, что он считал второстепенными задачами. Он не хотел рисковать ослаблением войск Германии и ее союзников, распыляя их по всей Западной России. Для фон
Бока захват столицы Советской России и главного коммуникационного центра имел величайшую важность, и только потом нужно было быстро уничтожать военные силы русских полностью. Факт того, что его группе армий поручалась такая задача, усиливал его гордость и воскрешал решительность. В захвате Москвы фон Бок предвидел выполнение вопроса своей чести, славу за совершение подвига, которого не добились, потерпев крах, такие завоеватели прошедших веков, как шведский король Карл XII в 1708–1709 годах и император Франции Наполеон I Бонапарт в 1812 году (который занял Москву 2 (14) сентября и оставил 7 (19) октября, а в дальнейшем погубил при отступлении почти всю свою армию, вторгшуюся в Россию, проиграл кампанию 1813 года в Центральной Европе и отрекся от престола после того, как русские и союзные войска 18–19 (30–31) марта 1814 года взяли Париж). В захвате Москвы он видел главное достижение за свою долгую и почетную военную карьеру – карьеру, в которой он подчинил каждый аспект своей жизни служению славе своего Отечества, не считая свои собственные личные амбиции.
И еще фон Бок предвидел, вполне практично, что возлагать на вермахт опасную задачу одновременного захвата удаленных друг от друга территориальных объектов – значит исключить шанс на достижение каждого из них в отдельности. Это более чем противоречило интересам фельдмаршала фон Бока, которого теперь снедала идея стать первым в современной истории настоящим покорителем Москвы, несмотря на его консервативный взгляд на новую германскую доктрину ведения войны. Он больше не испытывал возражений по поводу открытости своих флангов ударам неприятеля. Его больше не волновала проблема того, чтобы пехотные и танковые соединения наступали, взаимодействуя друг с другом, или, проще говоря, чтобы танки не отрывались от пехоты. Фон Бок готовился подчиниться всем решениям, ведущим к разгрому русских вооруженных сил и захвату Москвы.
31 января 1941 года впервые за четыре месяца фон Бок приступил к выполнению своих обязанностей. Он не был уверен, возобновятся ли его проблемы с желудком и когда это может произойти, но он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы встретить решающие дни, которые ему предстояли. Первым его делом было присутствие на совещании в ставке фон Браухича для командующих армиями и группами армий. На совещание фон Бок прибыл рано, выглядев еще более похудевшим, но зато отдохнувшим и находясь в форме.
Когда совещание началось, фон Бок быстро отметил среди присутствовавших преобладающее пессимистичное настроение.
«Фон Браухич рисовал нам мрачную картину… Атака на Англию была определенно отменена; план Германии втянуть в войну Испанию окончился провалом, и дела итальянцев в Северной Африке были плохи. Фон Браухич детально обсуждал предстоящие операции против русских и особо подчеркнул важность уничтожения русских войск в приграничных зонах, чтобы войска Германии могли быстро получить свободу передвижений. Я спросил Гальдера, который сидел рядом со мной: «Откуда у нас может быть уверенность, что русские будут смирно сидеть перед Западной Двиной и Днепром, пока мы будем их уничтожать?» Гальдер умно улыбнулся и в своем ответе просто повторил слова фон Браухича»18.
На следующий день, когда фон Бок готовился наконец-то отправиться в Позен (Познань), он получил сообщение от личного адъютанта Гитлера, полковника Рудольфа Шмундта, который просил его явиться к Гитлеру. Заседание у Гитлера продлилось почти час.
«Фюрер был радушен и выразил радость, узнав о моем хорошем самочувствии. В контраст вчерашнему пессимизму в ОКХ, он говорил о русском поражении как о заведомо свершившемся факте. Я отметил, что мы сможем разгромить русских, но будет трудно заставить их заговорить о мире. Фюрер ответил, что мы находимся в отличном военном и экономическом положении и что если русские продолжат сопротивление после потери Украины и Москвы, мы с легкостью проделаем путь и до Сибири. «И тем не менее, – сказал я ему, – мы должны быть готовы к изменениям». Гитлер остро ответил: «Они решат, что их накрыл ураган, я убежден в этом!» Как и на прошлых встречах с фюрером, я заметил, что его отношение может быстро меняться от теплого и дружественного к холодному и подозрительному и обратно… Мы тепло распрощались, и он пожелал мне удачи в Позене»19.
