Степан Красовский - Жизнь в авиации
Уездный партийный комитет мобилизовал коммунистов для борьбы с врагом и поручил проведение операции по подавлению восстания председателю местного ЧК товарищу Зайцеву. Личный состав авиагруппы получил задачу срочно принять меры к обороне города и аэродрома. Отряд разделился: часть сил была брошена на оборону города, а летчики приступили к разведывательным полетам. Надо сказать, что экипажи довольно скоро обнаружили скопление контрреволюционеров и постоянно следили за их действиями.
Меня поставили во главе пулеметной команды, охранявшей южные подступы к Сычевке. К вечеру мы заняли оборону у шоссе. Было холодно, шел мокрый снег. Ждали противника всю ночь и утро. Мы задерживали одиноких пешеходов, обыскивали и допрашивали их. Тех, кто не вызывал подозрений, отпускали, а некоторых отправляли в ЧК, к Зайцеву.
Во второй половине дня была обнаружена большая группа пестро одетых людей. Шли они с хоругвями, крестами и пели молитвы. Это показалось нам подозрительным. Навстречу "крестному ходу" выслали разведчиков. Они донесли, что вслед за молящимися продвигается более крупная группа людей. Мы решили пропустить "крестный ход", а по второй колонне открыть пулеметный огонь. Как только раздались очереди наших "льюисов", послышались ответные выстрелы. Но вскоре строй вояк рассыпался. Белобандиты бросились наутек. Мы организовали их преследование и многих взяли в плен. А спустя несколько дней выездная сессия судила организаторов мятежа, убийц мирных людей в Гжатске. Бандиты получили должное возмездие.
Тяжелое время переживала республика. То здесь, то там вспыхивали антисоветские мятежи. Некоторые авиаторы нашей группы тоже находились под влиянием вражеских элементов. Буквально на глазах изменился летчик Дедущенко. В отряде его называли "дедом". В недавнем прошлом рабочий Александровска, ныне Запорожья, он верил в победу революции. И вдруг в нем что-то надломилось.
- Не устоять Советам, - мрачно сказал он однажды.
- Ты что, с ума спятил? Как это "не устоять"? - От удивления я даже приподнялся на койке.
- Ну ладно, спи! - зло проговорил "дед".
На другой день Дедущенко не зашел в партячейку, не спросил, как обычно: "Газета пришла?" Вообще, с тех пор как он стал водить компанию с богачами Медведцыными, в его настроении произошел какой-то перелом. Он совсем охладел к полетам. Зная, что категорически нельзя отказаться от боевой работы, Дедущенко пошел на обман - умышленно вводил неисправности на машине.
Нам и раньше были известны "фокусы", когда неожиданно начинали коробиться клапаны или лопаться контрольные стаканчики маслосистемы. Чаще всего это случалось зимой, когда, готовясь к полету, какой-нибудь из трусоватых парней или тайных недоброжелателей Советской власти перекрывал кран и холодный стакан лопался от горячего масла. На его замену требовалось время. Поэтому вылет срывался.
Однажды, подойдя к самолету Дедущенко, я попросил моториста дать сигнал на остановку двигателя. Моторист энергично сложил руки крестом, и "дед" выключил мотор. Я стал на плоскость, заглянул в кабину. Кран маслосистемы был перекрыт.
- Ты что? - растерянно спросил Дедущенко.
- Немедленно прекрати свои "фокусы"!
- Степан, - залепетал летчик, - буду, как прежде... Ты же помнишь, как на фронте... На разведку ходил...
Да, он летал на "ньюпорах" всех типов, на "моране", "фармане" и других машинах. Всегда добросовестно выполнял свой долг. А сейчас? Поступок Дедущенко возмутил меня до глубины души. Однако начальству я не стал докладывать. И, кажется, правильно сделал. Дедущенко понял свою ошибку. Вскоре наша дружба снова наладилась. "Дед" добросовестно воевал на Восточном фронте -под Уральском, Астраханью, у Черного Яра.
На протяжении многих лет встречался я с Дедущенко в разных авиагарнизонах, и всегда он говорил мне:
- Не вспоминай о масляном стаканчике!
Последние годы своей жизни Дедущенко был летчиком Гражданского воздушного флота, летал на самолете К-5 на трассе Москва - Горький - Казань. Он погиб в 1935 году, во время авиационной катастрофы.
В один из осенних дней в авиагруппу прибыл председатель местной ЧК Зайцев. Его сопровождал метеоролог Григорий Аниховский. Я был дежурным по группе. Чекист предъявил ордер на арест братьев Коновницыных и некоторых других бывших офицеров старой армии. Арестованные были отправлены в Петроград, где их судили, а штабс-капитана Кадина отозвали в Москву.
Надо сказать, что среди бывших офицеров было немало настоящих патриотов, горячо преданных своему народу. Имена таких летчиков, как А. С. Воротников, К В. Акашев, А. В. Сергеев, Л. А. Юнгмейстер, С. Н. Никитин, Ю. И. Арватов, И. А. Буоб, И. И. Петрожицкий, Е. И. Татарченко, Н. В. Жигалов и других останутся в памяти многих поколений авиаторов.
Немало сделал для молодого советского Воздушного флота прапорщик А. В. Можаев. В 1924 году мне довелось служить вместе с ним в 8-й авиационной эскадрилье. Именно тогда этот интересный человек и способный летчик рассказал мне о своей работе в период октябрьских событий.
На третий день революции в Смольном было образовано Бюро комиссаров авиации и воздухоплавания во главе с Можаевым. Бывший прапорщик сразу оказался в центре революционных событий.
- Наша первоочередная задача заключалась в том, - вспоминал Можаев, чтобы привлечь на сторону революции как можно больше авиационных частей, находившихся в Петрограде. И мы успешно решили эту задачу. Нашей деятельностью заинтересовался Председатель Военно-Революционного Комитета Н. И. Подвойский. От имени Советского правительства он дал распоряжения об организации первых социалистических авиационных отрядов, о привлечении авиаторов к участию в подавлении мятежа Керенского и Краснова.
Вскоре Можаев получил новое ответственное задание. Он был командирован в Архангельск для приема самолетов, прибывших из Англии и Франции. Узнав о революции в России, правительства этих стран распорядились не передавать самолеты Советскому государству. На требования Можаева выгрузить машины капитаны транспортов ответили отказом. Они решили утопить самолеты в море, но этого им сделать не удалось. Рабочие не выпустили суда из порта. Тогда англичане пошли на хитрость, надеясь подкупить Можаева. Ему предлагали крупную сумму денег, роскошную виллу и другие блага. Однако никакие посулы не соблазнили его. Он твердо стоял за интересы Родины, отлично понимая, как нужны боевые машины для защиты молодой Советской республики.
Можаев оставался в Архангельске до тех пор, пока самолеты не были выгружены с транспортов и отправлены в глубь страны. Правда, ему удалось вырвать у бывших союзников России не все двигатели для самолетов. Часть моторов англичане все же утопили в море, и технический состав вынужден был переделывать у "сопвичей" и "ньюпоров" подмоторные рамы, чтобы поставить на них "роны" - моторы отечественного производства.
