Александр Гумбольдт - Второе открытие Америки
Не мудрено, что под руководством таких просветителей индейцы очень мало подвинулись вперед сравнительно со своими дикими соплеменниками. «В лесах Южной Америки, – говорит Гумбольдт, – обитают племена, спокойно проводящие жизнь в своих деревнях, под управлением своих вождей и возделывающие довольно обширные плантации пизанга, маниока и хлопчатой бумаги. Они вовсе не более варвары, чем индейцы миссии, приучившиеся креститься».
В Кумане путешественникам в первый раз в жизни пришлось испытать землетрясение. «С самого детства, – говорит по поводу этого Гумбольдт, – привыкли мы считать воду подвижным элементом, землю же – незыблемой, твердой массой. Этому учит повседневный опыт. Землетрясение разом уничтожает этот давнишний обман.
Это – род пробуждения, но очень неприятного: чувствуешь, что обманывался кажущимся спокойствием природы, начинаешь прислушиваться ко всякому шуму и не доверяешь почве, по которой издавна привык ходить доверчиво. Но если удары повторяются в течение нескольких дней, то недоверие скоро исчезает, и с землетрясением свыкаешься, как кормчий с качкой корабля».
Из Куманы путешественники отправились в Каракас, главный город Венесуэлы, где пробыли два месяца; отсюда в городок Апуре на реке того же имени, по которой хотели спуститься в Ориноко, подняться к его верховью и убедиться, точно ли система Ориноко соединяется с системой Амазонки.
Слухи об этом ходили уже давно; но точных сведений не было, а между тем факт представлялся интересным, так как обыкновенно каждая великая речная система образует отдельное, независимое целое. Дорога до Апуре вела через бесконечные травянистые степи, льяносы, так художественно описанные Гумбольдтом в «Картинах природы».
Здесь путешественники познакомились с «гимнотами», электрическими угрями, которые тем более заинтересовали Гумбольдта, что он давно уже занимался электричеством животных.
В материале для исследований недостатка не было. Все, каждая область явлений этой роскошной природы, представляло массу нового. Растительный и животный мир, геология и орография, климат – все в этой стране было почти или вовсе не затронуто исследованием, так что путешествие Гумбольдта и Бонплана по справедливости называют вторым – научным – открытием Америки.
В Апуре путешественники наняли пирогу с пятью индейцами. Здесь начиналась наиболее интересная часть путешествия, так как теперь они вступали в область, о которой имелись самые смутные сведения. Днем путешественники плыли в своем челне, любуясь картинами дикой природы.
Часто тапир, ягуар или стадо пекари пробирались по берегу или выходили к воде напиться, не обращая внимания на плывшую мимо лодку. На песчаных отмелях грелись кайманы, которыми изобилует эта река; в прибрежных кустах трещали попугаи, гокко и другие птицы. Все это население, непривычное к виду человека, почти не выказывало страха при его приближении.
«Все здесь напоминает, – говорит Гумбольдт, – о первобытном состоянии мира, невинность и счастье которого рисуют нам древние предания всех народов. Но если наблюдать попристальнее взаимные отношения животных, то вскоре убеждаешься, что они боятся, избегают друг друга. Золотой век миновал, и в этом раю американских лесов, как и повсюду, долгий печальный опыт научил всех тварей, что сила и кротость редко идут рука об руку».
Ночью выходили на берег и располагались на ночлег около костра, разведенного для острастки ягуаров. В первое время путешественники почти не спали из-за страшного шума, поднимавшегося в лесу по ночам. Этот шум происходит вследствие постоянной войны между обитателями леса.
Ягуар преследует тапира или стадо водосвинок; они бросаются в густой кустарник, с треском ломая сучья и хворост; обезьяны, разбуженные шумом, поднимают вопль с верхушек деревьев; им отвечают испуганные птицы, и мало-помалу все население пробуждается и наполняет воздух визгом, свистом, треском, ревом, воплями и криками на всевозможные лады и тоны.
Кроме этой адской музыки донимали наших путников и москиты – вечный предмет жалоб со стороны путешественников, муравьи, клещи – особенный вид, который внедряется в кожу и «бороздит ее как пашню», и т. п.
На шестой день плавания достигли реки Ориноко, где с самого начала едва не погибли вследствие сильного порыва ветра и неловкости рулевого. К счастью, все обошлось благополучно, и путешественники отделались потерей нескольких книг и части съестных припасов. Несколько дней они провели в миссии Атурес, осмотрели находящиеся поблизости водопады и отправились далее по Ориноко.
Им удалось добраться до его верховьев и убедиться, что Ориноко действительно соединяется с притоком реки Амазонки – Риу-Негру – посредством протока Кассиквиаре. Плавание по этому последнему было самой трудной частью путешествия. Москиты одолевали путешественников; съестных припасов не хватало, приходилось дополнять этот недостаток муравьями – особенной породой, в изобилии водящейся в этой местности и употребляемой в пищу индейцами.
Ко всем этим затруднениям присоединялась возраставшая теснота в лодке, которая мало-помалу загромождалась коллекциями и целым зверинцем: восемь обезьян, несколько попугаев, тукан и пр. делили с путешественниками их тесное помещение.
Убедившись в соединении двух речных систем, Гумбольдт и Бонплан спустились по Ориноко до Ангостуры, главного города Гвианы. Здесь окончилась первая часть их путешествия.
«В течение четырех месяцев, – писал Гумбольдт Вильденову, – мы ночевали в лесах, окруженные крокодилами, боа и тиграми, которые здесь нападают даже на лодки, питаясь только рисом, муравьями, маниоком, пизангом, водой Ориноко и изредка обезьянами…
В Гвиане, где приходится ходить с закрытой головой и руками, вследствие множества москитов, переполняющих воздух, почти невозможно писать при дневном свете: нельзя держать перо в руках – так яростно жалят насекомые. Поэтому все наши работы приходилось производить при огне, в индейской хижине, куда не проникает солнечный луч и куда приходится вползать на четвереньках…
В Хигероте зарываются в песок, так что только голова выдается наружу, а все тело покрыто слоем земли в 3–4 дюйма. Тот, кто не видел этого, сочтет мои слова басней… Несмотря на постоянные перемены влажности, жары и горного холода, мое здоровье и настроение духа сильно поправились с тех пор, как я оставил Испанию. Тропический мир – моя стихия, и я никогда не пользовался таким прочным здоровьем, как в последние два года».
Из Ангостуры путешественники отправились в Гавану, где пробыли несколько месяцев, делая экскурсии в различные местности острова Кубы и изучая природу и политическое состояние Антильских островов. Нужно ли говорить, что рабство негров встретило в Гумбольдте решительного и красноречивого противника?
